Непробиваемые. Истории о лучших вратарях мира

Jonathan Wilson

The Outsider: A History of the Goalkeeper

ВСЕ КНИГИ – в значительной степени результат совместной работы. На обложке одно имя, но за ним скрывается масса людей, чей вклад достоин признания и кому я безмерно благодарен. Желание столь многих людей предложить свою помощь с такой готовностью говорит о большой их скромности и самоотверженности.

В Камеруне выражаю благодарность Вилли Ниба за его помощь в переводе и организации интервью, Теофилю Абега и Жану Манга-Онгене за их гостеприимство, Жан-Полю Аконо и Роберту Ата за то, что тратили свое время на то, чтобы поднять мой боевой дух, и Аджутанту Квангу за то, что возил меня и, в общем, производил впечатление авторитетного проводника. Спасибо Иэну Хоуки за то, что

подталкивал меня, пусть и неосознанно, к истории Боба Менса в Кейп-Кост (печально, что трансфер Питера Крауча в клуб «Мистириус Дворфс» так и не состоялся), и также благодарю Силаса Аковуа из архива Daily Graphic в Аккре. В Гане также спасибо Яо за то, что не терялся слишком часто и начал петь только в самом конце путешествия.

В Бразилии спасибо Тиму Викери и Артуро Хартманну за организацию интервью и перевод, а также Кассиано Гоббету и Родриго Ориуэле за их гостеприимство и добрые советы. В Аргентине спасибо Себастьяну Гарсии, Джоэлю Ричардсу и Арасели Алеману за предоставленную информацию и помощь в переводе. За логистическую работу, исследования и переводческие услуги благодарю в Сербии Владимира Новака, в Венгрии Шандора Лазско, в Польше Мацея Ивански, в Румании Эмануэля Рошу, в Украине Тараса Гордиенко и Александра Середу, в России Игоря Рабинера, Ивана Калашникова и Владимира Солдаткина.

Спасибо Джеймсу Хорнкастлу за его помощь в исследовании итальянской вратарской школы, Ричарду Джолли за работу на северо-западе, а также Алексу Джексону и Салли Хоули из Национального музея футбола за то, что поделились со мной знаниями об истории футбола эпохи до Первой мировой войны.

Спасибо всем сотрудникам Британской библиотеки в Сент-Панкрас и Британской газетной библиотеке в Колиндэйле, а также десяткам людей, которые потратили свое время на то, чтобы дать интервью.

Также выражаю благодарности Джону Адамсу, Филиппу Окле, Шеридану Берду, Данкану Каслсу, Дэну Коласимоне, Джеймсу Корбетту, Майклу Коксу, Мигелю Дилэйни, Гэвину Хэмилтону, Ули Хессе, Рафаэлю Хонигштайну, Грэму Хантеру, Джульет Жак, Сэму Келли, Саймону Куперу, Сиду Лоу, Мусе Оквонга, Эду Мэльону, Габриэле Маркотти, Кевину МакКарре, Скотту Мюррею, Полу Майерсу, Ларсу Сиверстену, Робу Смиту, Гранту Уолу и Дэвиду Уиннеру за то, что направляли мою работу, давали советы и снабжали самой разнообразной информацией.

Спасибо моему агенту Дэвиду Лакстону, редактору Иэну Прису, литературному редактору Джону Инглишу, а также Алану Сэмсону и Джиллиан Янг из Orion.

Отдельная благодарность Кэт Петерсен за ее терпение, поддержку, строгую оценку текста и в целом за то, что направляла меня на верный путь.

САМЫЙ ЯРКИЙ спортивный эпизод моей жизни? Легко. Заключительная минута школьного матча по хоккею на траве против «Уикхэма», единственной команды с северо-востока, которая могла с нами тягаться. Счет был 0:0, и они получили право на короткий угловой. Мяч был запущен, двое защитников ринулись к нему, и он оказался у их центрхава, которого звали Робсон и который представлял молодежную сборную Англии. Он замахнулся, чтобы пробить, но в итоге решил просто слегка подсечь мяч. Когда он это сделал, у меня в голове пронеслась мысль: он ведь стоял за пределами круга удара. Помню, как в тот момент, когда мяч взмывал в воздух по правую руку от меня, я думал, что должен хотя бы попытаться прыгнуть, пусть он даже бил из-за пределов круга. Казалось, что все происходит очень медленно. Я даже помню, как размышлял о правилах игры – о том, что произойдет, если соперник пробьет из-за пределов круга, и в этот момент мяч, словно вспышка, метнулся над моей клюшкой. Глядя сквозь решетку своего шлема, я мог видеть красную ткань рукава своей формы, толстую белую перчатку, и черно-синие цвета клюшки. Я мог видеть и мяч, траекторию его полета, видел, как он пролетает чуть выше клюшки.

Было похоже, что у меня есть все время мира, так что я шевельнул запястьем, чтобы задать клюшке нужный угол для отражения удара. Внезапно моему взору открылась крестовина, где штанга соединялась с перекладиной, и примерно в шести дюймах от верхнего угла ворот мяч с силой ударился о тело клюшки. Я глянул вниз и вновь – я отлично помню происходившее в моей голове в тот момент, был шокирован тем, как высоко нахожусь, и тут же стал беспокоиться о том, как же мне будет больно, когда я рухну на газон.

Больно не было; одно из преимуществ, которое имеет вратарь в хоккее, состоит в том, что вся передняя часть твоего тела покрыта двухдюймовым слоем плотной пены. Я мог видеть, как отбитый мяч вращался, никем не тронутый, и на долю секунды показалось, что никто не движется в его сторону. В тот момент на поле все было недвижимо, воцарилась потрясающая тишина. Этот эпизод стал для меня откровением, которого не было никогда прежде и которое с тех пор посещало меня лишь единожды – когда я в прыжке поймал мяч на позиции мид-уикет, чем положил конец упорному партнерству на девятом уикете, и деревенская команда из Оксфордшира, за которую я играл, одолела команду BBC в малорезультативном матче. В тот момент, когда я увидел, как мяч ударяется о ладонь моей левой руки, я даже подумал про себя: «Все точь-в-точь, как в игре с «Уикхэмом», после чего больно приземлился на бедро и плечо.

Два случая, двенадцать лет разницы. Для того, кто играл хоть в какую-нибудь игру по меньшей мере раз в неделю на протяжении долгих тридцати лет, два случая – это вроде бы совсем немного, но, по крайней мере, я испытал эти ощущения. Я уверен, что настоящие спортсмены регулярно сталкиваются с этим чувством, когда время замедляется, когда они имеют полный контроль над ситуацией. Как сказал тренер «Аякса» Дэвид Эндт, «секунды для великих длятся дольше, чем для обычных людей». Существуют доказательства, согласно которым воспоминания о том, что ты что-то контролируешь в тот момент, ложны, что все это не более чем изобретение мозга, который так пытается объяснить мышечный рефлекс. Откуда бы ни исходил сигнал изначально, это ощущение контроля над происходящими вокруг тебя в доли секунды переменами, судя по всему, и является главнейшим аспектом, определяющим превосходство над соперником в спорте.

У самых лучших спортсменов это ощущение, должно быть, присутствует почти всегда. В тот первый случай я подумал, что это навсегда обретенное мной состояние, что я, быть может, благодаря практике достиг того уровня, когда течение времени и мои рефлексы вдруг достигли идеальной гармонии. Я даже толковал окружающим, должно быть безумно скучно и долго, об этой вероятности всю дорогу до Йорка, куда наш микроавтобус вез нас на лекцию по латыни. Всем было плевать. Я был как те хоббиты, что возвращались в Шир, где все были слишком заняты рутиной привычного хода жизни, чтобы обращать внимание на какие-то приключения. Но кто знал тогда о высотах, которые я смогу достичь? Если я смог вытащить мяч из верхнего угла после удара полузащитника английской сборной, что же тогда могло помешать мне самому пробиться в сборную Англии?

Другой матч, который мы играли на следующей неделе, был выездным, и мы отправились в школу «Холл Кросс» в Донкастер. У меня было мало работы, как вдруг, незадолго до перерыва, их форвард развернулся в круге для удара, полном игроков обеих команд, и нанес удар. Я не видел момента удара, но метнулся на землю, рассчитывая на то, что мое уязвимое тело послужит барьером для мяча. Так бы и вышло, но он чудовищно плохо пробил, и мяч коряво скользнул в крошечный проем между моими ногами и штангой ворот. В итоге мы проиграли 0:4, и, по самой великодушной оценке, как минимум два гола были на моей совести. В автобусе по пути домой я в назидание был усажен рядом с учителем на первом ряду. Так настал конец моим мечтам о величии. Так же настал и конец моей карьере голкипера. После того случая все уже было не так, как прежде.

Я еще поиграл в том сезоне, но к тому моменту, как поступил в университет – после года обучения в Тибетском монастыре и работы посудомойщиком в сандерлендском пабе, – я решил, что мне не очень по душе стоять в воротах, отбивая мячи, летящие с такой скоростью, что от попадания их на теле может остаться здоровенный синяк, и лишь изредка получая свою мимолетную минуту славы, на которую всем было бы наплевать, зато с большой вероятностью того, что рано или поздно я проведу настолько плохую игру, что никогда не перестану о ней думать: с того матча против «Холл Кросс» минуло 19 лет, а воспоминания о нем все еще раздражают.