Непробиваемые. Истории о лучших вратарях мира
Шрифт:
Его игра в финальном матче Кубка Короля 1928 года против «Реала Сосьедад» вдохновила Рафаэля Альберти на то, чтобы сделать его главным героем своего странного стихотворения. И хотя о политических взглядах Платко ничего известно не было, симпатии Альберти вполне очевидным образом проглядываются в упоминаниях «camisetas reales» (королевских футболок) и las doradas insignias (золотых эмблем) «Сосьедада»: для него это был матч команды монархии – которую на тот момент олицетворял диктатор Мигель Примо де Ривера – против каталонских республиканцев. В качестве наказания
Платко, этот «голкипер, что весь в пыли», был, впрочем, неумолим. Альберти счел, что именно он – главный герой встречи, окрестив его «светловолосым медведем» и в своей версии событий рассказав, как венгр, поначалу отчужденный и оказавшийся не в своей тарелке, возвращает себе чувство собственного достоинства и помогает свершиться справедливости: соперники так и не забили ему, а команда победила 1:0. На самом же деле тот матч завершился вничью, хотя «Барселоне» и покорился Кубок по итогам переигровки.
Что Альберти не упомянул в поэме, хотя это и подразумевалось между строк, так это увиденный им контраст между Платко и человеком, которого он заменил в «Барселоне», Рикардо Заморой. По мнению Галеано, «двадцать лет он был лучшим голкипером в мире», и именно в честь Заморы названа ежегодно вручаемая лучшему вратарю Ла Лиги награда.
Родившийся в бедном пригороде Барселоны в 1901 году в семье испанцев – а значит, имевший статус иммигранта в Каталонии, – Замора играл в пелоту до тех пор, пока в 1914 году не увидел, как играют в футбол, после чего решил поменять вид спорта, поскольку «мяч был столь ощутимо больше, что я решил: играть будет намного легче». Он быстро вошел во вкус и в 16 лет дебютировал в составе «Эспаньола». В 1918-м он выиграл чемпионат Каталонии, но на следующий год, по всей видимости в результате разногласий с директором, перешел в «Барселону», где его привычка носить плоскую кепку и белый джемпер с воротником поло стали не менее значимой частью его легендарного образа, чем та страсть, с которой он бросался в ноги форвардам, атаковавшим его ворота. «За долгие годы, – писал Галеано, – образ Заморы в этой его фирменной одежде стал очень знаменит. Он сеял панику в рядах нападающих. Если они смотрели в его сторону – все, они терялись: когда Замора стоял в воротах, размеры их удивительным образом сужались, а штанги терялись где-то вдалеке за горизонтом».
После трех лет, в течение которых он выиграл три чемпионских титула в Каталонии и два Кубка Короля и дебютировал в сборной на Олимпиаде-1920, где заработал себе прозвище «Божественный», Замора вернулся в первый свой клуб – одни утверждают, что из-за денег, в которых он нуждался, чтобы расплатиться с долгами, другие – что в «Эспаньоле» он попросту чувствовал себя более уютно. Какой бы ни была правда, совершенно точно ясно одно: он не чувствовал себя комфортно в клубе, который так гордился своими неиспанскими корнями, и, как пишет Фил Болл в книге White Storm, одной из причин большой популярности Заморы среди болельщиков мадридского «Реала», в который он перешел в 1930-м, стало его неприятие каталанизма, несмотря на все попытки «Барселоны» обратить его в свою веру.
К концу 1920-х в
Но подписать игрока «Реал» не мог до октября 1930 года, но, когда это случилось, переход вызвал бурю обсуждений. Когда Замора прибыл в Мадрид на поезде, ему пришлось выступить с речью прямо на перроне, словно он был каким-нибудь иностранным государственным деятелем. Другие, быть может, и стушевались бы на его месте, но Замора был шоуменом от природы, он заявил, что приехал играть туда, «где публика понимает футбол». И хотя он утверждал, что у него «осталось много друзей в Барселоне», можно только предполагать, как много людей почувствовало себя оскорбленными обвинением в том, что они ничего не смыслят в футболе. Хасинто Кинкосес, великий защитник, перешедший в «Реал Мадрид» из «Депортиво Алавес» в следующем сезоне, заметил, что Замора в то время был «более знаменит, чем Грета Гарбо, и выглядел лучше». Четыре года спустя, когда Нисето Замора, либеральный политик, который был однофамильцем голкипера, стал президентом Испании, Сталин, как гласит легенда, воскликнул: «А, этот вратарь!»
Замора стал первой большой звездой «Реала», перешедшей в стан команды во времена, когда «Атлетик Бильбао» и «Барселона» правили бал в испанском футболе. Приглашение голкипера в клуб стало первым значимым решением Бернабеу в качестве менеджера, а фурор, который произвел на всех его переход, оказался сопоставим с уровнем игры, что он демонстрировал на поле. Он дебютировал в региональном первенстве в игре с «Расингом де Мадрид», а на следующую его игру, против мадридского «Атлетико», на «Чамартин» пришло столько болельщиков «Реала», что конной полиции пришлось в срочном порядке выдвигаться к стадиону, чтобы предотвратить давку.
Во втором тайме Замора совершил бросок в ноги Буирии, получил удар по голове и упал на газон, обездвиженный. Его унесли, и он не мог вернуться в строй до 8-го тура чемпионата. В первых 7 матчах сезона «Реал Мадрид» пропустил 17 голов; в оставшихся 11 команда пропустила лишь 10 раз, но все равно финишировала в таблице лишь на 6-м месте. В следующем сезоне, после переходов Кинкосеса и Эррасти Сириако, а также форварда Луиса Регейро, да еще и с Заморой в великолепной форме, «Реал» сумел пройти всю 18-матчевую дистанцию чемпионата без единого поражения, пропустив лишь 15 мячей, и в первый раз в истории выиграл Ла Лигу. На следующий год они защитили титул и выиграли Кубок годом позже; никто не ставил под сомнение то, что Замора сыграл ключевую роль в этих успехах. Он также провел 46 матчей за сборную Испании и был признан лучшим голкипером чемпионата мира 1934 года в Италии, несмотря на то что пропустил переигровку матча второго раунда, в котором Испания уступила хозяевам турнира, из-за удара по горлу, что ему нанес Анджело Скьяво.