Нерассказанная история США
Шрифт:
Среди тех, кто впоследствии подтвердил намерения Кеннеди вывести войска, были Роберт Кеннеди, Роберт Макнамара, Артур Шлезингер, Тед Соренсен, Майк Мэнсфилд, Тип О’Нил, а также помощник госсекретаря Роджер Хилсмен. Когда Дэниел Эллсберг брал интервью у Роберта Кеннеди в 1967 году, еще до Тетского наступления [101] , повлекшего за собой перелом в общественном мнении относительно войны, Кеннеди объяснил, что его брат пребывал «в абсолютной решимости не направлять боевые части сухопутных войск». Эллсберг спросил, был ли президент готов в таком случае смириться с поражением от коммунистов. Кеннеди ответил: «Мы бы все равно ничего не добились. Мы бы получили правительство, которое либо попросило нас уйти, либо начало бы переговоры с противником. Все получилось бы так же, как в Лаосе». В ответ на вопрос Элсберга, как президент смог проявить такую проницательность, если большинство его советников были за войну, Кеннеди ответил настолько резко, что Элсберг подскочил на стуле: «Да потому что мы были там! Мы были там в 1951-м. Мы видели, что случилось с французами. Видели. Мой брат решил, да, решил, что с нами такого никогда не должно произойти»158. Президент даже сказал сенатору Уэйну Морзе, самому последовательному критику войны в конгрессе, что тот «абсолютно прав», критикуя его политику во Вьетнаме. «Я
101
Тетское наступление – общепринятое название серии ударов патриотических сил Южного Вьетнама, начавшихся в канун вьетнамского Нового года (Тет), 30 января 1968 года.
Наиболее ярким ответом Кеннеди на мирные инициативы Хрущева было его обращение, произнесенное в Американском университете в июне 1963 года. Он и его ближайшие советники написали эту речь, не привлекая ни КНШ, ни ЦРУ, ни Госдеп. И возможно, это была наиболее свободная от стереотипов президентская речь за все XX столетие:
«Я избрал этот момент и это место для того, чтобы обсудить тему, по поводу которой очень уж часто проявляется невежество и очень уж редко преследуется цель добиться правды, хотя эта тема является наиболее важной на всей Земле – мир во всем мире… Какой мир я имею в виду? Какого мира мы стараемся добиться? Не Pax Americana [102] , навязанного миру американским оружием… Я говорю о подлинном мире, который делает жизнь на Земле достойной того, чтобы ее прожить; о том мире, который позволяет людям и государствам развиваться, надеяться и строить лучшую жизнь для своих детей; не о мире исключительно для американцев, а о мире для всех мужчин и женщин; не просто о мире в наше время, а о мире на все времена… Я говорю о мире потому, что у войны появилось новое лицо. Тотальная война не имеет никакого смысла в век, когда великие державы могут содержать крупные и относительно неуязвимые ядерные силы и отказываться от капитуляции без применения этих сил. Она не имеет никакого смысла в век, когда одна единица ядерного оружия содержит в себе взрывную мощь, чуть ли не в 10 раз превосходящую ту мощь, которая была применена всеми военно-воздушными силами союзников во Второй мировой войне. Она не имеет никакого смысла в век, когда смертоносные яды, которые образуются во время обмена ядерными ударами, могут быть донесены ветром, водой, через почву и семена в самые дальние уголки планеты и поразить еще неродившиеся поколения… Второе. Давайте пересмотрим наше отношение к Советскому Союзу… печально… осознавать масштабы пропасти, лежащей между нами. Но это предупреждение – предупреждение американскому народу, чтобы он не видел лишь искаженный образ другой стороны, не считал столкновение неизбежным, договоренности – невозможными, а переговоры – всего лишь как обмен угрозами… Сегодня, в случае начала по той или иной причине новой тотальной войны… все, что мы построили, все, ради чего мы работали, будет уничтожено в первые же сутки… Короче говоря, и США со своими союзниками, и СССР со своими союзниками взаимно глубоко заинтересованы в справедливом и подлинном мире и прекращении гонки вооружений. И если мы окажемся сейчас не в состоянии покончить с нашими разногласиями, мы можем по крайней мере добиться, чтобы наши разногласия не угрожали миру. Поскольку в конечном счете самым главным является то, что мы все живем на этой маленькой планете. Мы все дышим одним и тем же воздухом. Мы все заботимся о будущем наших детей. И все мы смертны… Третье. Давайте пересмотрим наше отношение к холодной войне… мы также выполним свою роль в строительстве мира во всем мире, в котором слабым ничто не будет угрожать, а сильные будут справедливыми. Мы не беспомощны перед лицом этой задачи и верим в ее осуществимость. Убежденные и бесстрашные, мы будем продолжать работать не ради осуществления стратегии уничтожения, а ради стратегии мира»160.
102
«Американский мир» (лат.), то есть мир под господством США, по аналогии с «пакс романа», временами Римской империи.
Макнамара был уверен в том, что Кеннеди находился на пороге поворотного момента в истории. Позднее министр обороны сказал бравшему у него интервью журналисту: «Речь в Американском университете показала истинные намерения Кеннеди. Если бы он был жив, мир бы был иным. Я уверен в этом»161.
Наиболее ярким ответом Кеннеди на мирные инициативы Хрущева было его обращение, произнесенное в Американском университете в июне 1963 года. Он и его ближайшие советники написали эту речь, не привлекая ни КНШ, ни ЦРУ, ни госдеп.
Нигде в мире речь Кеннеди не получила столь широкого резонанса, как в СССР. Хрущев назвал ее лучшей речью президента США со времен Рузвельта. Вдохновленный услышанным, он публично выступил за подписание договора о запрещении ядерных испытаний в атмосфере162. 25 июля представители США, СССР и Великобритании парафировали этот важный договор [103] . То было первое в истории соглашение по контролю над ядерными вооружениями.
Однако его ратификация сенатом США была под вопросом. В апреле 1963 года Комитет начальников штабов заявил, что «лишь путем частых испытаний в различных средах США смогут достичь и сохранить превосходство по всем видам ядерных вооружений»163. Общественность, похоже, с этим соглашалась. На каждое письмо, полученное сенаторами и конгрессменами от избирателей в поддержку договора, приходилось 15 писем против.
103
Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой был подписан в Москве 5 августа 1963 года и вступил в силу 10 октября того же года. Его участниками стали 131 государство мира.
Кеннеди боялся будущего, в котором ядерное оружие может распространиться по всему миру. Он предвидел, что «в 1970-е годы США придется жить в мире, где таким оружием будут обладать 15, 20 или даже 25 государств. Я считаю это, – сказал он репортерам на мартовской пресс-конференции, – наибольшей из возможных угроз»164.
Его усилия были вознаграждены. 24 сентября сенат одобрил Договор о запрещении ядерных испытаний в трех средах 80 голосами за при 19 против. Тед Соренсен считал, что «ни одно из достижений за все время в Белом доме не принесло Кеннеди такого удовлетворения»166. Договор был окончательно ратифицирован [104] 7 октября 1963 года – в 75-й день рождения Генри Уоллеса. В знак признания этого выдающегося достижения редакторы Bulletin of the Atomic Scientists перевели стрелки символических «Часов Судного дня» на 12 минут до полуночи.
104
Формально международные договоры в США ратифицирует президент, но лишь «по совету и с согласия» сената, если за ратификацию проголосовали не менее двух третей сенаторов (67 из 100).
Кеннеди хотел устранить все давние источники напряженности между двумя нациями. В сентябре 1963 года министр иностранных дел СССР А. А. Громыко прибыл в Нью-Йорк на Генеральную Ассамблею ООН. С ним встретился Дин Раск. Громыко вспоминал:
«Он сообщил следующее:
– Президент является сторонником того, чтобы изыскать возможность для улучшения отношений с Советским Союзом и для разрядки напряженности.
Далее Раск предложил:
– А не поехать ли нам как-нибудь за город, чтобы кое о чем побеседовать в порядке продолжения разговора?
Я сразу понял, что за подобным пожеланием кроется нечто серьезное.
Конечно, я ответил:
– Что ж, согласен.
Мы выехали раздельно за пределы Нью-Йорка.
Там Раск сообщил интересную точку зрения президента.
– Кеннеди, – говорил он, – обдумывает возможность сокращения численности американских войск в Западной Европе.
Беседовали мы об этом, прогуливаясь вдоль обочины дороги.
Сообщение Раска представляло несомненный и большой интерес. Новость, конечно, оказалась неожиданной, даже в какой-то степени сенсационной. Наверное, не просто, а только после раздумий президент пришел к такому выводу.
Разговор о том, что Кеннеди незадолго до его гибели допускал вероятность сокращения американских войск в Европе, свидетельствовал о том, что в Вашингтоне, возможно, и восторжествовал бы в этом вопросе здравый смысл.
Мысль, которую подбросил Раск, конечно, касалась важной проблемы. Она зримо или незримо почти всегда присутствовала на советско-американских встречах после войны. На них затрагивались вопросы о политике группировки НАТО, о положении в Западной Германии, ставшей на путь ремилитаризации.
Советский Союз всегда исходил из того, что американские войска и американские базы на территории западноевропейских государств представляют собой фактор, противоречащий интересам мира. Поэтому мысль Кеннеди, естественно, привлекла внимание советского руководства.
Однако через считаные дни пуля убийцы распорядилась по-своему. Кеннеди не стало» [105] 167.
105
Цит. по изданию: Громыко А. А. Памятное. Кн. 1. М.: Политиздат, 1990. С. 345–346.
Считая, что они с Хрущевым действительно могут положить конец холодной войне, Кеннеди признался двум своим друзьям, что планирует заключить новый договор по контролю над вооружениями, а затем стать первым американским президентом, посетившим Советский Союз. Он был уверен, что жители СССР встретят его как героя.
Кеннеди даже заявил о готовности прекратить гонку в космосе и вместо соперничества положить начало сотрудничеству с СССР в этой области. Это был еще один ошеломляющий поворот. Во время избирательной кампании 1960 года он подчеркивал, какой болезненный удар по престижу США на мировой арене наносят советские триумфы в космосе:
«Люди во всем мире уважают достижения. Большую часть XX века они восхищались американской наукой и американским образованием, которые никто не мог превзойти. Но теперь они не уверены в том, как повернется дело в будущем. Первым космическим аппаратом стал “Спутник”, а не “Вэнгард”. Первой страной, которая оставила на Луне свой государственный герб, был Советский Союз, а не Соединенные Штаты. Первых собак, которые вернулись из космоса невредимыми, звали Стрелкой и Белкой, а не Ровером, не Фидо и даже не Чекерсом»168.
Советы получили политические дивиденды от этого триумфа. 12 апреля 1961 года, за пять дней до американского вторжения на Плайя-Хирон, советский космонавт Юрий Гагарин стал первым человеком в космосе. Пролетая над Африкой, он приветствовал африканцев, борющихся против колониализма. На его фоне бледно выглядел полет Алана Шепарда, состоявшийся через три недели [106] . После этого полета 40 % жителей Западной Европы поверили, что СССР находится впереди и в военной, и в научной области. Встревоженный тем, что на карту поставлен престиж США, Кеннеди созвал совместное заседание обеих палат конгресса, что бывает крайне редко, и заявил: «Если мы хотим выиграть сражение… между свободой и тиранией… наша страна должна взять на себя обязательство достичь своей цели еще до конца десятилетия, высадив человека на Луну и вернув его на Землю невредимым»169. Почти через год после этого, в феврале 1962 года, Джон Гленн стал первым американцем, вышедшим на орбиту Земли. И хотя его три витка вокруг нашей планеты чуть не закончились катастрофой, они подняли американцам настроение. Но в августе Советы запустили «Восток-3», который облетел Землю 17 раз. А на следующий день к нему присоединился «Восток-4» [107] . В июне 1963 года они вновь оказались в центре внимания всего мира, отправив в космос на неделю два корабля, из которых один пилотировала первая в мире женщина-космонавт Валентина Терешкова.
106
Первые полеты американских астронавтов были суборбитальными, то есть аппараты лишь на несколько минут «прикасались» к космосу и сразу начинали снижение и посадку. Первый орбитальный полет (три витка вокруг Земли) совершил лишь Джон Гленн – через полгода после Г. Титова, совершившего 17 витков и пробывшего в космосе сутки.
107
На самом деле «Восток-3» пробыл в космосе почти четверо суток и совершил 64 оборота вокруг Земли, «Восток-4» – трое суток, 48 витков.