Нерозначники
Шрифт:
Елим знай их нахваливает:
– - Вот так помощники у меня! Вот так помощники!
Тут-то Мираш с косулей и лисой появился... Просто так пришли, старушку словно и не приметили вовсе. Поздоровался Мираш, и Смола с Юлькой приветили по-человечьи: здрасти.
Елим опешил: очень уж неожиданно объявились -- из-за сумёта снежного вышли и тут прямо, на самой вспухлине, сверху вниз глядят. Мираш посерёдке так-то, с одного бока рядом с ним лиса увивается, рыжий хвост за собой волохает, а с другого -- косулька копытцами играет.
Всё
– - Здорово... как вас там?..
– - замешкался старик. Про Палениху забыл вовсе, а она посмотрела с кем там Елим здоровается -- там и нет никого... Рот раззявила да так и осталась стоять, полоротая.
– - Узнал вот, -- вздохнул Мираш, -- о вашей беде. Дай, думаю, помогу старикам...
Не успел Елим ответить, а лопата в его руках затрепыхалась, будто живая, да и вырвалась, и от Паленихи тоже лопата выскочила. И давай они сами снег размётывать, да резво так -- толкают друг дружку, лязгают металлом.
Палениха -- в крик да вбежки.
– - Помогите!
– - завопила истошно.
– - Силы сатанинские одолевают!
Закрылась в доме и под кровать залезла.
– - Эхма, -- вздохнул Елим, -- ославили старика на всюю округу, обсмеяли. Чай, тайно нельзя прийти?
А Мираш сошёл важный к Елиму -- лицо загадочное, точно новостишку важную припас, -- и говорит:
– - Извините, дедушка, не утерпели. Уж больно известие радостное...
– - Что опеть?
– - насторожился старик.
– - В берлоге у Насти вашей были...
– - начал сдаля Мираш.
– - Напужали, небось?!
– - ахнул Елим.
– - Как же мы напугаем?!
– - просунулась Юля-косуля.
– - Мы же скляны, невидимые...
– - А-а-а, ну да...
– - и вдруг Елима осенило: -- Родила, чай?
Мираш уж скрытничать не стал, но только рот раскрыл, а Юля уже кричит:
– - Двойню! Мальчик и девочка!
Обрадовался Елим, не то слово! Дух ажно поначалу перехватило, продышался малость и замечтал:
– - Эхма! Мне бы глянуть, хоть одним глазком!
Мираш чуть не проговорился.
– - Скоро, -- говорит, -- и не то увидите...
Видно, в мечтах Елима уже лесовином видит. Ишь, скоро... Будто ведает, сколь кому жить назначено. Однако Елим на радостях ничего и не понял, к тому ж Мираш сразу и поправился.
– - Нельзя, -- говорит, -- вам. Настю сейчас тревожить никак нельзя.
А Елиму что -- сам знает.
Такая радость -- как старику одному остаться? Всего-то его распирает, душа на волю рвётся. Уж и не разбирает, кто перед ним.
– - Радость-то какая! Радость какая!
– - без удержу повторял он, потом спохватился и собак окликнул: -- Слышали, прохвосты, какая новость? Настюха-то наша мамка теперь. Двоих медвежонков родила. Эхма! Когда родины-то были?
– - Сегодня ночью, -- сказала Юля.
– - Я сама проверила: здоровёхонькие, красивые медвежатки.
– - Именины, стало быть, седни.
Лесовинам только этого и надо.
– - Нам всё можно!
– - выпалила Юля.
– - Стол-то у нас небогатый, ну да найдём, поди, чевой-то. Чай, грибков маринованных да капустки... Знатные у меня соленья -- гости завсегда нахваливают, -- словно оправдывался старик.
– - Скромничаете, наверно, дедушка, -- хитро подмигнул Мираш.
– - У самого стол от яств ломится...
– - Какой!
– - махнул рукой Елим.
– - Так, как вы нас с Сердышём в прошлом разе потчевали, -- куды там!
А в дом-то пришли... Хорошенькое дело!..
Елим в залу запустил гостей, потом следом-то заходит... а там уже стол накрытый, и всякие кушанья на нём, а посерёдке торт большущий. Такой, что старику с гостями и за неделю не съесть. Елим опешил разом да так и застрял в дверях.
Всё же не очень и удивился... Привычно.
И на стол собирать не надо...
– - Ну вот, дедушка, -- укорчиво покачал головой Мираш, -- а говорите, есть нечего...
– - Ой, мои любимые!
– - закричала Юля-косуля и к столу кинулась. Стащила с большой тарелки котлету горячую и, обжигаясь, подкинула её пару разков на зубах и в брюшко отправила. Потом, видно, опамятовалась -- не сподручно всё-таки за стол в косулькином теле садиться, -- глянула на всех виновато и в другую комнатёнку юркнула.
Потом вернулась... Другая вовсе. Фигурка также девичья, какую Елим и в прошлом разе видел, а головка... уже вовсе не косули. Девчушка такая рыженькая, глаза большие у неё и реснишки длинные. Озоровато глядит и кудряшками поигрывает.
Стало быть, освоилась Юлька-косулька, науку лесовинов не абы как смотрит... Смола Аникаева скромней куда! Даже в нормальное тело не схотела рядиться и кирейку свою снимать, так лисой и осталась. Да и то сказать, в лесу при скудельной-то жизни она сиводушкой красовалась, вот всё отвыкнуть и не может.
Сели праздновать. О Насте Елим всякую подробность узнал и сам рассказал о своём житье-бытье. А ему, однако, интересно, дивно всё, ну и давай он о тустороннем выпытывать.
– - И то ладноть, -- с хитрецой говорил он, -- утешили старика, а то думал: помру и боле белый свет не увижу. А вас повстречал -- куды уж сумлеваться... А как там у вас? Чудно, поди?
Мираш засомневался, стоит ли Елиму тайную науку сказывать.
– - Как... как...
– - замешкался он, -- по-разному бывает...
– - Чай, и рай и ад есть?
– - Все есть...
– - опять уклонился верша. И тут будто спохватился и говорит: -- Да я и сам толком не знаю...
"Знамо, скрытничает", -- подумал старик, а вслух сказал: -- Наши-то астрономы учёные сказывают, что Вселенная от большого взрыву случилась. Мол, Бога нет и химия одна вокруг...
Мираш только рот раскрыл, а Юля уже кричит: