Нерозначники
Шрифт:
– - А мы и искать не будем, -- заартачилась Лукерья.
– - Мы с добром приходим, а нам такие утычины!.. Не хочет -- не надо. Я зарок дала...
Ма-Мар опять с высоты своей опытности мудрость подал.
– - Погодь, Лушенька, тут горячиться не след. Думается мне, узнала душа его, что мы с вещуньей связались, вот и оградилась. Сказал же Мираш, что плишки вместе были. Она ему и доложила. Понятно, опасается теперича. Шивера тоже -- зло Тале учинить хотела. То-то и оно. Тут напродёр нельзя, с хитростью надо...
Мираш разволновался, на Лукерью с мольбой смотрит и говорит:
– -
А Лукерья и сама знает, что не так-то просто к человеку на приём записаться. Всё же напустила на себя вид, будто в глубокую думу ушла, поглядела на помощников раздумчиво ну и смилилась.
– - Что поделаешь, -- согласилась она, -- придётся дожидаться, когда его душа отлучится ненароком. Будем караулить.
Тем временем воробушек с лазоревкой зря не ленились, и ни одно словечушко обережников мимо них не проскочило. И у Степаниды они незримо были, а потом и подслушали, как Лукерья с помощниками между собой договаривались, ну и, конечно, здесь, возле дома Ильи, подстерегли. Ох и посмеялись, слышь-ка, глядя, как верши в квартеру Ильи проникнуть пытаются.
У воробушка ажно колики случились. Отдышался он малость и говорит:
– - Видала, что удумали? Хотят, чтобы мы с тобой встретились.
– - Может, и правда пора?
– - робко спросила лазоревка.
А тот сразу же крыльями замахал.
– - Ты что?! С ума сошла?! Это ж придётся неотлучно за укупоркой смотреть!
– - и вдруг сник, повесил голову и говорит грустно: -- Ничего не поделаешь -- пора. Уж лучше мы сами встретимся, чем эти ворошители подсобят. Вон сидят... сейчас как спланируют! Расхлёбывай потом...
Души нерозначников так, знаешь, похожи по сути, что запросто друг в дружку оборачиваться могут (другим душам это вовсе не под силу). Такое, слышь-ка, сходство, что никто подмену и не почует. Даже родная живика не распознает.
Пошептались ещё плишки, друг дружке наказ дали. А потом вдруг лазоревка... в воробушка превратилась. Чирикнула весёлым голоском, подняла одно крылышко и на перо глянула, другое -- веером пустила, покопалась клювиком на серой грудке -- какое пёрышко неправильно лежит, поправила. Пока оглядывала себя так-то, и воробушек в лазоревку перевернулся.
Потёрлись они клювышками, пошептались напоследок и полетели в разные стороны. "Синичка-лазоревка" к Тале, а "воробушек" к Илье... К живикам наивным.
Обман, конечно, а ведь с него тайна и начинается. Та самая загадка, как это два сердца друг дружку узнают.
А встретились Таля и Илья вот как.
В этот вечер погода пасмурная выдалась. Тяжёлые тучи на небо взгромоздились и ветер сноровистый поднялся. Гнёт деревья и всё больше и больше силу набирает. Вдалеке уже громыхает, точно кто взялся тяжёлые железные шкафы в тех тучах двигать. Набирает свою силу гроза. Первая, весенняя гроза надвигается. Гляди со всей мочи шибанёт!
В это самое время Илья домой возвращался. Задержался на работе и уставший брёл не разбирая дороги. А когда ливень полоснул, кинулся Илья под ближайший козырёк у дома. Голову ужал в плечи да и сиганул
– - Во дела!
– - кричит Илья.
– - Как в речку окун...
– - голову-то поднял да и осёкся на полуслове...
Глядит: под навесом девушка стоит. Сердце у Ильи в груди так и колыхнулось -- ажно кровобой в висках занялся. Глаз отвести не может, вмиг обахмурился! И девушка на него как-то странно смотрит -- и вроде бы испуганно, и с радостью какой-то тайной... Так и ухватилась глазами (Таля-то сразу его узнала, суженого-то из сна своего...)!
Ильёй ступор овладел, ни слова сказать, ни пошевелиться не может, а ещё пуще живика его оторопела...
И то верно, в такой-то момент у живики затмение случается. Вдруг кажется ей, что она... не в своём теле сидит. И будто бы вот это тело напротив, её и есть... Души это, конечно, подмененные всё так подстраивают. И живику дурят, и ум, и сердце наструнивают.
Очунулся Илья и спрашивает глупо (а на лице и тени улыбки нет):
– - Девушка, а вы, наверно, на молнии с неба спустились?..
– - и сам же себя за язык поймал: что я говорю?! Всё пропало!
Таля же улыбнулась и просто отвечает:
– - Может, и на молнии.
Илья смотрит: девушка не колючая, не ожига какая, ну и с разговорами подступился. А Таля -- ничего, приветливо улыбается, каждое слово согреет в сердце, как птаху в ладошках, чтобы и слух ласкало, и добринка в нём ютилась, а после уже и выпустит. У них ладненько всё и пошло.
Дождь льёт и льёт, и вовсе стихать не собирается, будто боится Талю с Ильёй из заточения выпустить. А влюблённые и не торопятся, хотя Таля и тревожится: мол, мокрый весь, заболеешь ещё. Илья с шуткой отмахивается:
– - Уже заболел... Только мне никакие врачи теперь не помогут...
Разговорились так, знаешь, что ничего вокруг не замечают и словно сто лет друг с дружкой знакомы... Да и то сказать, души их не устают нисколь, нужные слова в уши надувают. Знают, слышь-ка, что друг дружке по сердцу.
Потом дождик потише пошёл да и вовсе закончился, а Таля с Ильей всё наговориться не могут. Вышли всё-таки из укрытия, а Илья не отступается, проводить Талю до дому вызвался.
Солнышко уже на закат склонилось, сумерки наплыли, а им кажется, что светленько вокруг. Идут и красотой любуются. Вокруг и впрямь красиво. Весна. Земля уже помуравилась, зелёненьким ковром укрылась. На деревьях листочки проклюнулись, а яблоньки белоснежные вуальки на себя накинули, стоят смирёхонько, невестятся.
К дому они уже в сумерках подошли. Ну и условились на выходные встретиться. Уж как расставались, и не спрашивай. Всё её Илья отпускать не хотел. Насилу уж оторвались друг от дружки.
А ночью и вовсе мука мученская подступилась. И Таля, и Илья до утра уснуть не смогли. Проворочались, каждый в своей постели, всё друг о дружке думая. Известно, души постарались. Им, знаешь, только один день дозволяется в чужом теле сидеть. А чужое, оно, известно, не своё -- не жалко. А то, что сердце без роздыху колотится, -- это так, мелочишко?!..