Несгибаемый
Шрифт:
– Издеваться надо мной! – Заболотный налился кровью и угрожающе надвинулся на Петра с недвусмысленными намерениями.
– Охолонь, купец. – Поднявшись во весь рост и даже не думая тушеваться, Пастухов упер твердый взгляд в глаза Заболотного. – Я тебе не шавка подзаборная, которую ты можешь пинать. На сколько ты заплатил, на столько я и сделал. Разговор кончен. Впрочем, ты можешь отдать остатнее, и все-то у тебя заработает как надо.
– Не один ты мастер в городе, – все же решив не доводить до мордобоя, зло бросил купец.
А вот это
– Мастер не один. Да только другому тебе придется заплатить за полную работу. Потому как, не зная причины, ничего там не исправить, и придется им все переделывать. Ну чего ты так на меня смотришь? Ты знаешь свое купеческое дело, я знаю свое.
Конечно, Петр блефовал. Практически любой электрик разобрался бы, в чем там дело, и устранил неполадки за трешку. Но отчего бы не приукрасить. Вообще-то Петр думал, что Заболотный плюнет на него и отправится на поиски другого электрика. Но, как видно, жаба у него была ядовито-зеленого цвета и весьма пупырчатая. Недаром он в итоге переступил через себя.
– Иди исправляй. Отдам я тебе долг.
– Так не пойдет, Захар Силантьевич. Две красненькие вперед, как мы и договаривались, и тогда я все исправлю.
Купец смерил его злым взглядом, потом полез за бумажником и, достав две десятирублевки, протянул их Петру. Н-да. А ведь он где-то даже надеялся, что купец уйдет, осыпая его угрозами. Не судьба.
– И исправь прямо сейчас, – припечатал Заболотный.
– Если Павел Игнатьевич отпустит, то никаких проблем. Это я вчера был птицей вольной, сегодня же рабочий день. А не отпустит, так вечером после работы заскочу и все налажу.
Купец бросил в его сторону еще один хмурый взгляд и направился на выход. Угу. Со столовыми тут совсем плохо, а вернее, вообще никак, поэтому обедают работники прямо в цеху, кому где нравится. Придет лето, так будут выбираться из духоты помещения на улицу, располагаясь где-нибудь в тенечке. А сейчас здесь, среди смешанного запаха смазки, металла, сгоревшего угля и перегретого пара.
– И как? Пойдешь? – поинтересовался подошедший Алексей.
– Пойду, конечно. Он же заплатил, так что надо привести все в порядок.
– Ясно. Но ты, Петр, учти, с Заболотным шутки плохи. Разное про него поговаривают. И о том, что он душегубством не брезгует.
– Поговаривают или не брезгует?
– Ну, на горячем его никто не прихватывал. Но с другой-то стороны, тайга еще не то покрыть может. У него трое работников. Так вот все трое – из каторжан бывших. Прохор-то машинистом при аэросанях, про него ничего сказать не могу, и на каторгу угодил вроде как за воровство. Но двое других, Андрей и Остап, точно душегубами были.
Ну да, имелись в этом мире и аэросани. Разрабатывать их начали еще до войны. И надо сказать, транспорт этот как нельзя лучше подходил для Сибири, Севера и Дальнего Востока. Впрочем, далеко не только для этих регионов, с бескрайними-то русскими просторами и отсутствием дорог. Но в войну потребность в них возросла особо, и запустили серийный выпуск. Правда, до конвейера Форда тут не додумались, поэтому и объемы были не такие серьезные.
Но сани оказались востребованными и после войны, в частности, купцами, торгующими с инородцами. К тому же они великолепно подходили для путешествия по руслам замерзших рек. А где народ селился издревле? Правильно, на берегах рек. К тому же, установив специальные поплавки, их можно использовать и для глиссирования по воде.
В Красноярске многие купцы, ведущие выездную торговлю, имели в своем распоряжении аэросани. Вместительный салон и контейнеры по бокам позволяли перевозить в разы больше грузов, чем на собачьих или оленьих упряжках, которые использовали до этого. Вот и у Заболотного были такие сани.
– Я тебя понял, Алексей. Спасибо, – помяв подбородок, задумчиво произнес Петр, а потом вскинулся и с улыбкой заметил: – Тогда получается, что надо идти сейчас. Засветло.
– Рисковый ты, – покачал головой Алексей.
– Да не рисковый я. Просто уважение к себе имею. А если они что удумали, так лучше уж днем, когда все знают, куда я и зачем пошел. Так, если что, хоть только морду набьют. А ночью соваться в эту берлогу – оно ведь всякое может случиться.
Нет. Дать задний ход Петр не мог. Вот не мог, и все тут. Сидело в нем упрямство и стойкое убеждение, что он не хуже других. Это все детдом ему боком вылезал. Всегда стремился всем доказать, что он если и не лучше, то и не хуже других. Ну и не хотел смотреть на кого-то снизу вверх.
– Разрешите, Павел Игнатьевич? – постучавшись, заглянул Петр в конторку заведующего.
– Ага. Вот и Пастухов, только про тебя вспомнил. Заходи давай. Значит, так. Вскорости притащат автомобиль Гадалова-старшего. Очень он расстроился по поводу его поломки, а назавтра у него какое-то там гулянье. Ну и кататься будут, как же без того. До начала поста осталось чуть да маленько, вот он и поспешает взять сколько успеет.
– Так а если он свою игрушку в хлам разбил? Что мы тут сможем сделать? Да еще и до завтрашнего вечера?
– С утра ему машина нужна, – поправил заведующий.
– Тем более.
– Понимаю тебя. И в принципе в том же ключе ответил Гадалову. Но если получится, он заплатит хорошо. Сотней грозится. Половина мне, остальное мастерам.
Что ж, вполне справедливо. Мастерские-то казенные, как и находящиеся здесь инструменты, станки и вообще все до последней железки. Так что без ведома заведующего за халтуру лучше и не браться. Нет, если там детальку какую выточить или принести что мелкое починить из дома или соседское, то заведующий сделает вид, что ничего не заметил. Но ведь это копейки. Отчего не позволить работникам немного слевачить. А вот что посерьезнее – тут уже дело совсем другое.