Несколько дней из жизни следователя (сборник)
Шрифт:
— На том, как вел себя отец после исчезновения сестры. Однажды у него вырвалось нечаянно, что виноват якобы он. И потом эта навязчивая мысль о самоубийстве... Он был в ужасном состоянии... И в конце концов не выдержал...
— Но родные и знакомые говорят, что у него не было желания уйти из жизни,— возразил Гольст.— Наоборот...
— Интересно, кто мог сказать такую глупость?— усмехнулся Ветров.
— Ваша родная тетя, Аделина Карповна, еще близкий друг отца. Да и не только они...
Следователь
— Эти люди не знали истинного положения дел. Но я-то — сын! Перед ними он мог играть, притворяться. С нами, то есть со мной и с мамой, отец не притворялся.
«Логично объясняет»,— отметил про себя Гольст.
— Вы догадывались, куда он мог зарыть труп сестры?
— Догадывался. Вернее, догадка возникла, когда я увидел в погребе, что под спальней родителей рыхлый песок.
— Сказали кому-нибудь об этом?
— Жене. Ольге.
— И не пытались проверить свою догадку?
— Не дай бог! Хоть у меня и были подозрения, но я гнал их от себя. Кстати, каким способом убита Лариса?
Следователь дал Ветрову заключение судебно-медицинской экспертизы. Врачи установили, что девочка была задушена.
Борис прочитал заключение, обхватил рукой лоб.
— Бедная Ларочка,— прошептал он.— Что она думала в тот момент?
— Ладно... Расскажите, пожалуйста, подробно о том вечере, когда исчезла ваша сестра,— попросил следователь.
Ветров долго и обстоятельно излагал то, что уже было рассказано им прежде и зафиксировано в документах дела. Только теперь он чуть-чуть подправил свои показания: по его словам, в то время, когда исчезла сестра, Борис не только читал книгу в своей комнате, но и вздремнул в кресле. Выходило, что отец мог незаметно для него спуститься в подвал и сделать свое страшное дело. Люк находился на веранде и не был виден из комнаты Бориса.
— Уверяю, я совершенно не причастен к гибели сестры,— закончил он.— И вообще подумайте, зачем мне было ее убивать? С какой целью?
— С той же, с какой и родителей,— сказал следователь.
— Да вы что!— не выдержал обвиняемый.— Я зверь, что ли?!
— Как это у Шекспира, помните? «Лей кровь и попирай закон»,— процитировал Владимир Георгиевич выписку из дневника Ветрова.
Это был пробный камень, и он, кажется, попал в цель. Борис посмотрел на Гольста с испугом.
— Но при чем здесь Шекспир?— еле выдавил он из себя.
— Вам же нравятся сильные личности, не так ли?— спокойно спросил следователь. — «Убийство — это объективный акт, и смерть не различает, кто прав, кто виноват»,— снова процитировал Владимир Георгиевич из тетради, найденной в сарае в Быстрине.
— Не знаю, о чем вы говорите,— раздраженно пожал плечами
Но было видно, что он отлично знал. Догадался, что его дневник побывал в руках следователя. По залегшей складке на лбу Ветрова Гольст понял: Борис лихорадочно соображает, какая информация из его личных, интимных записей может быть использована против него. «Пусть, пусть соображает,— подумал следователь.— Теперь уж, кажется, он выбит из колеи».
— Хорошо, поговорим о другом,— продолжал Гольст.— Вы ездили в конце июля в Москву?
— Ездил,— ответил Ветров, подозрительно глянув на следователя.
— Зачем?
— По личным делам.
— Поделитесь, пожалуйста.
— Это не представляет для вас никакого интереса.
— Почему же?—возразил Гольст.—Как раз очень интересно.
— Ну, если вы настаиваете... — пожал плечами Ветров.— Там у меня была девушка.
— Невеста, хотите сказать?— поправил Владимир Георгиевич.
— Вроде.
— Вы любили ее?
— Не любил — не ездил бы.
— Любили бескорыстно?
— Нет,— разозлился Борис.— Хотел жениться, обобрать и бросить! Как те брачные аферисты, о которых пишут в судебных фельетонах в газетах,— съязвил он.
— Я вас серьезно спрашиваю,— спокойно сказал Гольст.
— Извините, но вопрос ваш бестактный,— Ветров обиделся.
— Увы, такая у нас работа. Приходится порой задавать вопросы и похлеще.
— Понимаю, — примирительно сказал Борис. — Но подобный, мне кажется, не к месту.
«Ишь, задело,— подумал Гольст.—Очень хорошо, что беспокоится»,— и продолжал: — А теперь давайте вспомним о событии в ночь на первое сентября у вас на даче.
— Пожалуйста, я готов,— поспешно согласился Борис. Даже слишком поспешно.
— Расскажите, что вы делали вечером, перед тем, как услышали выстрелы в комнате родителей, и что было дальше. Вопрос ясен?
— Вполне.
Ветров повторил то, что уже говорил раньше.
— Я хочу уточнить кое-какие детали,—сказал Гольст.—Значит, в момент выстрелов вы были с Ольгой Каменевой в своей комнате?
— Совершенно верно. Она это подтвердила. И не раз.
— Пойдемте дальше,— невозмутимо продолжал следователь.— Сколько времени прошло между первым и вторым выстрелом?
— Я же говорил. Полминуты, не меньше.
— И сразу после второго выстрела вы вбежали в комнату родителей. Один или с Ольгой.
— Один.
— Дверь в их спальню была открыта или закрыта?
— Закрыта.
— Это вы хорошо помните?
— Отлично помню! — заверил Борис.
— Ну что ж, так и запишем,— спокойно сказал следователь, занося показания в протокол:—«Дверь в спальню родителей была закрыта»... Вы говорите, что ружье лежало на кровати отца?
— Да. На одеяле. По-моему, между ног...