Несущий Ночь
Шрифт:
Слева от себя он заметил блеск металла. В тот же миг из темноты на сержанта прыгнул ухмыляющийся череп. Развернув болтер в его сторону, Венасус открыл огонь.
Уриэль услышал с верхней площадки грохот стрельбы и не раздумывая помчался вниз по лестнице. Кровь закипела в его жилах в предвкушении встречи с врагами, которой он в этот момент жаждал больше всего на свете, — сердце и разум Уриэля желали немедленной мести.
Добравшись до того места, откуда несколько секунд назад доносились звуки пальбы, он увидел, что
Сержант Венасус стоял в дверном проёме, ведущем в тёмную комнату.
— Кто стрелял? — задал вопрос Уриэль.
— Ложная тревога, капитан. Я вошёл первым и, увидев нечто, принял это за цель и открыл огонь. Но я ошибся.
— Назначь себе десять дней поста и молитвы, чтобы впредь тебе ничего не казалось. И стрелять надо метко.
— Есть, капитан.
— Так во что же ты стрелял, сержант?
Венасус помолчал, подбирая слова:
— Я не уверен, но это было что-то вроде металлического скелета. Не знаю, что это такое.
Сержант отошёл в сторону, пропуская Уриэля и Пазаниуса в комнату. Единственный светильник робко мигнул и залил своими слабыми лучами это маленькое помещение, отдалённо смахивавшее на мастерскую какого-то безумного механика. Выкрашенные в чёрный цвет колченогие скамейки были завалены всевозможными инструментами, о назначении которых можно было только догадываться. В одном из углов комнаты лежали разбитые останки того, во что стрелял сержант Венасус. Как он и сказал, это нечто напоминало металлический скелет, его некогда блестящая поверхность была покрыта пятнами зелёной патины, а конечности вывернуты под неестественными углами.
Другой скелет из такого же металла лежал, прислонённый к скамейке, пучки проводов тянулись из рёбер на его груди к рядам жёлтых батарей с красными трафаретными надписями. Панели на, если так можно выразиться, теле и голове скелета были подняты, и Уриэль заглянул во мрак его нелепой анатомии. То, что было головой этого металлического чучела, напоминало череп — в нём мертвенно зияли глазные впадины, а рот перекосила беззубая ухмылка, но даже в самой конструкции этого монстра было что-то жутко чуждое, словно его создатель соорудил это только ради того, чтобы поглумиться над совершенством человеческого тела.
Металлическое тело вызвало у Уриэля отвращение, хотя он и не смог бы объяснить почему. Возможно, дело было в отталкивающей враждебности, которая исходила от его лишённых какого бы то ни было человеческого выражения черт. Может быть, в сходстве металла, из которого был сделан монстр, с металлом, обнаруженным Ультрамаринами на Каэрнусе IV.
— Во имя всего святого, что же это такое? — спросил Пазаниус, стоя за спиной Уриэля.
Капитан покачал головой:
— Не имею ни малейшего понятия, друг мой. Может, это была команда того корабля, о котором говорил Барзано.
Пазаниус
— Думаешь, он мёртв?
Подойдя к металлическому монстру, Уриэль рывком выдернул провода из груди и черепа скелета. — Теперь — да, — с уверенностью сказал он.
Когда Уриэль приближался к последней двери, индикаторы в визоре шлема показывали постепенное падение температуры, и, когда Ультрамарин вплотную приблизился к ржавому дверному проёму, его охватило дурное предчувствие.
Дверь не была заперта, узкая полоска мерцающего света окаймляла раму. Из-за двери вырывались в коридор тонкие-тонкие струйки конденсирующегося воздуха.
Уриэль Вентрис оглянулся. Пазаниус, Венасус и шестеро Ультрамаринов стояли в готовности взять комнату приступом по первой его команде. Остальные Ультрамарины перерывали дом сверху донизу в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы указать на место нынешнего пребывания Казимира де Валтоса.
Кивнув Пазаниусу, Уриэль нанёс мощный удар ботинком по двери. Она с грохотом упала внутрь, Пазаниус ворвался в комнату, а следом за ним Венасус. Уриэль влетел третьим, прикрывая опасную для первых двоих зону, а за ним — и остальные Десантники.
Вентрис первым услышал позвякивание цепей и тихие стоны, доносящиеся из центра комнаты. Усовершенствованную систему восприятия Космодесантника раздражал постоянно мигающий свет, и Уриэль активировал освещение, вмонтированное в доспехи. Остальные Ультрамарины последовали его примеру, и их взору предстало кошмарное зрелище.
В центре комнаты, представляющей в плане восьмиугольник, на залитом спёкшейся кровью столе лежал большой человеческий скелет, а то, что прежде покрывало его, висело над ним.
Куски срезанной плоти свисали с потолка на десятках мясницких крюков, каждый из которых был тщательно вывешен так, что плоть, висящая на них, повторяла очертания тела, которым некогда являлась. Словно замороженные в стазис-поле через миллисекунду после того, как его тело испытало какой-то внутренний взрыв, плоть и органы Тарина Хонана парили над его скелетом, связанные друг с другом влажными сухожилиями и пульсирующими кровеносными сосудами.
— О душа Императора! — прошептал Уриэль, объятый беспредельным ужасом.
Голова Хонана являла собой расчленённую на мелкие кусочки плоть. И что самое страшное — плоть живую. Уриэль видел, как трясутся обвислые щеки Хонана, как подрагивает его заплывший жиром мозг, над которым поднимается лёгкий пар. Всё это было расчленено на мельчайшие части, но части все ещё живого человеческого тела!…
Капитан Вентрис видел, как глазные яблоки Хонана вращаются в стальных зажимах, словно в глазницах, и видят последние мучительные мгновения своей жизни. Вентрис в ужасе отвернулся от этого зрелища и мысленно препроводил измученную душу Тарина Хонана к Императору.