Нет войне конца (антология)

Коллектив авторов

— Добро пожаловать на борт «Темного Принца», мой господин, — процедил Скраивок сквозь зубы.

Крукеш принял их повиновение, довольно усмехнувшись.

— Так-то лучше. Можете встать, если хотите. Кто этот нахальный щенок?

— Келлендвар, мой Палач.

— А этот, в цепях?

Скраивок мельком взглянул в угол, где к позорному столбу был прикован Келленкир, метавший яростные взгляды поверх намордника из нержавеющего металла.

— Это Келленкир, он был знаменосцем Четвертого ордена, — сказал Скраивок со страдальческой улыбкой. — Но он немного… выжил из ума.

Крукеш выглядел скептически.

— Тогда

убейте его.

— О, боюсь Келлендвару это не понравится, не так ли, Келлендвар?

— Да, — сказал Палач, взвешивая в руке свой топор.

— Видишь ли, они — братья, — объяснил Скраивок. — Истинные братья, зачатые в одно время. А Келленкир — отличный воин.

— Я могу убить всех вас троих, — сказал Крукеш, и его стража взвела болтеры.

— Очень неразумно дразнить его, Крукеш. В тренировочных клетках никто не в силах сразить Келлендвара, кроме его брата. Вот почему я выбрал его своим Палачом, — договорив, Скраивок театральным шепотом добавил: — так что, как видишь, прежде чем сдохнуть, он успеет убить тебя.

Крукеш хмыкнул, оставив угрозу без ответа.

— Тот феномен, о котором ты говорил мне. Тринадцатый создает на Соте какое-то супер-оружие?

Скраивок почесал затылок в том месте, где в порт нейросоединения входил кабель.

— Кое-кто действительно так думает, поэтому они и сбежали. Трусы. Но я не уверен, что это оружие. Оно, конечно, влияет на наши системы, но незначительно. Это больше похоже на… на мощный передатчик или маяк.

— Маяк?

— Вы сами увидите,… мой господин, — совершенно неискренне произнес Скраивок. На короткое мгновение он ощутил себя в шкуре своего мастера корабля Хрантакса. — Вам не придется долго ждать. Ультрадесантники до невозможности ответственны: они зажигали эту штуку трижды в день на протяжении последних двух недель.

— Всегда в одно и то же время?

— А вы как думаете? Это же Тринадцатый.

— Звучит правдоподобно, — вынес вердикт Крукеш.

Хрантакс вывел на гололитический дисплей хроно-отсчет, а под ним развернулась миниатюрная карта системы Соты.

— Аномалия Соты через тридцать секунд, — сообщил монотонный голос сервитора. — Двадцать девять. Двадцать восемь.

Скраивок краем глаза смотрел на Крукеша. На некоторых пластинах брони сменялись голо-изображения любимых жертв капитана, на других — традиционные молнии легиона, все вместе являло собой огромную выставку его зверств. Наплечники были щедро украшены обновленной личной геральдикой. На некоторых пластинах были закреплены маленькие подвесочки — не трофеи, но литые символы его Легиона, рот и ветеранских отделений.

На его шлеме красовался новый гребень в виде распростертых крыльев нетопыря в откровенном подражании Севатару. Он был так самоуверен. Он так кичился тем, что ему повезло выжить. Скраивок и раньше его недолюбливал, но этот новый Крукеш вызывал у него одно лишь отвращение.

Сервитор завершил отсчет.

— Три, два. Один. Пуск.

Скраивок замер в ожидании, как и все остальные.

— Ничего не происходит, — произнес Крукеш. — Что ж, похоже, мне придется оставить тебя здесь.

— Ничего не понимаю! — взревел Скраивок. — Это же Тринадцатый! Должно быть, они затевают что-то еще! Подожди, подожди еще немного!

— Нет, я не думаю…

Крукеш замер. Он нахмурился, и тени затмили его бледное лицо.

Странное предчувствие овладело всеми, и даже смертные

слуги обратили тревожные взгляды к своим дисплеям и единственному неповрежденному обзорному иллюминатору. Их души наполнились напряжением в ожидании чего-то ужасающего.

Скраивок почувствовал покалывание в глазах. Секунду спустя Соту затопило ослепительным светом, куда более ярким и пронизывающим, чем лучи солнца системы. Сопровождавшее вспышку электромагнитное излучение вызвало перегрузку систем разрушенного корабля, замкнуло когитаторы, усеяло дисплеи помехами. Сервиторы выпали из своих гнезд, и командная палуба погрузилась в темноту, которую пронизывал нестерпимо яркий свет, палящий сквозь иллюминатор.

Повелители Ночи прикрыли глаза и вздрогнули от боли. Смертные мужчины и женщины на мостике, вопя, рухнули на пол, схватившись за лицо.

Скраивок ждал, когда вернется ночь, но она не возвращалась.

Он опустил ладонь, рискнув посмотреть на свет.

В этот раз вспышка Соты не угасала, а сохраняла свою интенсивность. Секундой позже, вдали, гораздо быстрее, чем свет в реальном пространстве мог туда добраться, загорелась ответная вспышка. Одинокая звезда, остававшаяся яркой даже в ложном свете эфирной бури.

— Так, так, так, — произнес Крукеш. Растопыренные пальцы отбрасывали черную тень на его лицо. — Если я не ошибаюсь, это Макрагг. Как интересно.

Макрагг. Сота. Как они могли быть связаны?

Крукеш активировал вокс-канал.

— Приготовить флот, — приказал он. — И созвать моих капитанов. Думаю, настало время изучить эту систему получше.

Ник Кайм

НЕСОВЕРШЕННЫЙ

Две враждующие армии, разбросанные по всему бело-эбеновому полю, немигающе смотрели друг на друга. Они начали с идеального построения и аккуратных рядов; знамена почти не качались на слабом ветру, а лица бойцов в первых рядах были тверды, как камень. С круглых постаментов на поле боя взирали их повелители и духовные лидеры: император и императрица, стоявшие бок о бок, всем видом демонстрировавшие непоколебимость своей власти и готовность идти ради победы до конца.

Но как это часто бывает в войне, сколь гениальные стратеги на ней бы ни командовали, весь порядок вскоре был уничтожен, и воцарился хаос. Ибо в конфликте можно быть уверенным только в одном: рано или поздно все закончится хаосом.

Война расползлась по суровой, неподатливой земле. Единственным возможным итогом было поражение одной из сторон. Рев горнов еще не утих, но кровь уже начала литься, когда один из генералов заговорил.

— Ты ассоциируешь себя с императором или тетрархом, брат? — спросил Фулгрим.

Фениксиец сидел, оперевшись на спинку стула, и разглядывал Ферруса, отделенного от него набором изящно вырезанных игровых фигур. Он заинтересованно сощурился и подался вперед, чтобы оказаться на одном уровне с братом, который сгорбился над доской, планируя следующий ход.

В отличие от более строго выглядящего брата, Фулгрим был одет в широкое одеяние из переливающейся фиолетовой ткани, а серебряные волосы свободно падали на плечи. У заостренных пальцев, рядом с доской, стоял кубок слоновой кости, гравированный причудливыми символами. Фулгрим отпил из кубка, что, по-видимому, придало ему энергии, и сказал: