Нет жалости во мне
Шрифт:
– И все?
– Надоело мне все это...
– Может, лучше за границу уедем?
– Купим дом в Испании? – в насмешку сказал он.
– И что здесь такого?
– Будем жить с твоей мамой?
– Нет, родители останутся здесь.
– И что с ними здесь станет? Касатон тебе через них отомстит... И мне, через моих...
Раньше о своих родителях Алик думал мало, навещал их редко. А сейчас ему вдруг стало страшно за них.
– Касатон – опасный человек, – заключил он.
Разубеждать его в этом Катька не стала. Утром следующего дня они отправились в загс. Энная сумма
А еще через день он стал законным мужем гражданки Неспеховой.
Часть третья
Глава 24
Черно-белый день, черно-белые люди – первый спереди, второй сзади. Один нагоняет второго, выхватывает из-под куртки пистолет с глушителем, четким движением наводит оружие на цель и твердой рукой жмет на спуск. Белый выстрел, черная кровь...
– Так, а ну-ка давай-ка поближе.
Покойник вдруг поднялся на ноги, киллер быстро попятился назад. Но это всего лишь обратная перемотка. На самом же деле убитый лежит сейчас в морге, а его палач пока что еще на свободе.
Для расправы киллер выбрал безлюдное место, но не учел, что на пути движения и его, и жертвы находилась камера наружного наблюдения. Нажимая на спусковой крючок, он нисколько не думал, что попадет в кадр. И маски на нем не было.
– Так, стоп!
Капитан Калинкин остановил кадр в том самом месте, где лицо киллера просматривалось особенно хорошо. Если точней, относительно хорошо, поскольку камера была черно-белой с плохим разрешением. Но уж лучше рак на безрыбье, чем раком перед начальством.
Высокий лоб, крупный с горбинкой нос, чуть выпирающий нос. И габариты будь здоров...
– Тпрр! Да это же Игорек!
– Какой Игорек? – вскинулся Вадик Орляк.
– Да погоди ты, может, не он.
– А чего тогда орешь как белуха?
– Как белуга. И не орешь, а воешь... Только я не вою.
– И белуга не воет. Воет белуха, ну, белый кит... Или белый морж?
– Скорее всего, морж... Нам сейчас только моржового для полного счастья не хватает.
– Сплюнь!.. Так что там за Игорек?
Эрик вспомнил своего покойного друга Валька, драку во дворе, когда он смертным боем бился за свою любовь... Валька тогда Игорька отоварил, Алик добавил. А Эрик даже пальцем его не тронул. А надо было бы дать ему пинка...
Он почувствовал, как рука давнего стыда легонько, но душно взяла его за горло.
Нет, он правильно сделал тогда, что не стал связываться с Игорьком. Но стыдно было за то, что не поддержал Алика, сбежал от него в армию... Алик свалял дурака, не должен он был мстить за Валька так жестоко. Ну, набил бы морду Игорьку, а он взялся за пистолет. В итоге десять лет лагерей, и то, считай, легко отделался...
– Алле, гараж! – Вадик плавно помахал перед его глазами раскрытой ладонью. – Куда уехал?
– В юность... Если б не этот Игорек, может, я и не стал бы ментом...
– Не понял.
– История долгая, но можно и в двух словах. Игорек одного моего друга убил, а другой стрелять в него пошел. Его не убил, а трех
– А ты здесь при чем?
– При том, что Алик меня с собой звал. А я не смог... Должен был за Валька отомстить, а испугался. Простить себе этого не мог. Поэтому в РУОП и пошел. Доказать себе хотел, что не трус...
– Все бы такими трусами были, давно бы уже всех бандитов пересажали.
– Твоя фамилия Орляк, а не Соловей. Не надо заливать, а то заслушаюсь, – сдержанно улыбнулся Эрик.
Служил он честно, мзду от всяких-разных не брал, пулям не кланялся. А все равно до сих пор нет-нет да щипнет совесть по струнам души, и такой тогда тоскливый звон...
– Это я тебя слушаю, мой дорогой! – Вадик поставил локоть на стол, уложил подбородок на ладонь.
Он ждал продолжения, а глаза слипаются. Двое суток уже на ногах. Убийство депутата Законодательного собрания Московской областной думы – дело громкое и серьезное. Не можешь найти киллера, тужься, пока не родишь и не выложишь яблочком на тарелочку. Хорошо, камера наружного наблюдения вдруг нашлась. И личность киллера почти установлена. Почти... Вдруг это не Игорек?
– Он уже тогда киллером был. Валька двумя выстрелами оформил, чисто классика – основной, контрольный. И ствол с глушителем у него был...
– Когда это – тогда?
– Одиннадцать... Да нет, уже почти двенадцать лет назад. Мне тогда восемнадцать было, повестка в армию почти в кармане... почти... В общем, Игорек уже двенадцать лет гуляет на свободе.
– Может, сидел?
– Может, и сидел.
– Ничего про него не знаешь?
– Кое-что знаю.
– Что?
– Глухарей у нас много, может, что-то его рук дело... А если серьезно, он у нас в Петрополе бандитствовал. Кодлу их к чертям собачьим разогнали – одних убили, другие в бегах. Слышал я, кое-кто в Москву подался...
– Что за братва?
– В Петрополе они были черняховскими, у нас, в Москве, видимо, петропольские. Но я о таких не слышал...
– Значит, не было таких... Курганские были, так про них все знают.
– Потому что шума много наделали, потому и знают... А эти, возможно, тихо работают. И по ме-лочи...
– Ничего себе мелочь – целый депутат!
– Вот потому и засветился Игорек, что не мелочь... А может, это и не он вовсе...
– Он или не он, а попотеть нам с ним придется...
Вечером того же дня Эрик сделал запрос в Петропольский ГУВД, а утром следующего – вылетел в родной город. Начальство его чуть ли не на пинках выгнало, уж очень их заинтересовала информация об Игорьке.
Последний раз в Петрополе он был года три назад, и то на недельку заскочил, мать повидать. И сейчас он должен был заехать к ней: ни к чему гостиницу снимать, если есть место в отчем доме. Мать будет рада... Но не хотелось Эрику ехать к ней. И все из-за Алика. Скоро два года будет, как тот освободился. Вряд ли зона смягчила его сердце и сровняла характер, наверняка наоборот. К тому же он мог узнать, где служит Эрик. Словом, не хотел бы он встретить его во дворе старого дома, выслушать его уколы и насмешки. Ему было бы все равно, если бы совесть не подтопляла глубины души, а так...