Нет звёзд за терниями
Шрифт:
— Ну, чего надо? — неприветливо спросил тот, прикрывая пухлой ладонью страницу учётной книги.
— Миску надо.
Ответ тоже прозвучал недружелюбно. У Гундольфа теперь были причины недолюбливать Бамбера.
— Миску, миску, — проворчал тот. Помахал рукой над страницей, чтобы скорее просохли чернила, и принялся искать нужную запись.
— Оллард, Олберих... нашёл. Сейчас запишем: миска...
И вывел: «Падушка 2».
— Это вот миска так пишется? — хмуро спросил Гундольф.
— Чего пялишься! — злобно выпалил Бамбер. — Поучить меня хочешь, как дела вести?
— Да я вот спросить хотел, — сказал Гундольф, проводя пальцем по строкам, сделанным накануне, — отчего твоя «миска» с виду один в один как это слово. Это ты вчера приписал мне миску, но не выдал?
Толстяк охнул и постарался развернуться вместе с книгой так, чтобы прикрыть страницу.
— Да что ты там разобрать-то можешь, безграмотный! — взвизгнул он. — Всё, иди прочь, не мешай работать!
— И никуда я не собираюсь уходить, — упрямо сказал Гундольф. — Я миску не получил.
— Вот пристал-то! Хорошо, хорошо, сейчас всё брошу и вынесу тебе миску.
С этими словами Бамбер попытался захлопнуть книгу, но Гундольф навис над ним и крепко прижал листы ладонями.
— Значит, сегодня ты приписал мне две миски, — сказал он учётчику. — Цифры я знаю. И вчера одну. А может, ты ещё что-то лишнее указал?
— Много ты понимаешь? — огрызнулся толстяк. — Отпусти, не то пожалеешь!
— А если я намекну здешним парням, что записи в твоей книге не сходятся?
Бамбер засопел, глаза его так и забегали. Стиснув губы, он поглядел на Гундольфа и вдруг мотнул головой.
— Иди за мной. Поговорить надо, но не здесь.
Они вошли в каморку под лестницей. Толстяк запер дверь, а потом загремел чем-то в темноте, и Гундольф насторожился. Не попытаются ли его убрать, такого умного?
Разгорелся огонёк небольшой лампы, заплясал, отбрасывая тени, по рядам полок с утварью. Тут и ботинки, и одеяла, и посуда, и свёрнутые ковры у стены. И густо пахнет съестным — рыбой, сыром, яблоками, даже голова закружилась.
— Погляди, сколько добра, — произнёс Бамбер, заметив интерес Гундольфа. — Небось, многого и не видел раньше? Послушай, что скажу. Есть работёнка для такого, как ты. Хочешь себе такие вещи? Будешь получать даром почти, долго спину гнуть не придётся.
Гундольф задумался ненадолго. Толстяк, понятно, предлагает что-то тёмное. Может, хочет купить молчание, а может, решил подстроить ловушку. Но если выслушать сперва, вреда не будет. И потому он спросил:
— Что делать-то надо?
— Да, считай, ничего, — прозвучал уклончивый ответ. — Ночью у источника всё равно работы нет, сюда на пару часов вернёшься, а я всё объясню.
— Ага, — возразил Гундольф, — поймаешь меня и выставишь всё так, будто я с работы сбежал. И мне влетит. Ну нет.
— Да погоди ты! — зашипел Бамбер. — Громко скажу, при всех, что ты мне тут нужен будешь. Я как раз искал кого-то с крепкой спиной. Думал к тебе сперва приглядеться, но раз ты сам в это лезешь, лучше уж и не тянуть. Ты подумай вот, рот раскроешь, а кто тебя послушает? Друзей-то у тебя здесь нет пока. Чтению никто из этих не обучен, и если попытаешься что сказать, уж им я головы легко задурю, поверь. Ну, решай, ты со мной или против меня? Да не спеши с ответом, приглядись к вещам.
И он повёл лампой. Огонёк заплясал в глянцевитых боках мисок, выхватил из темноты румяные яблочные бока и утонул в густом ковровом ворсе.
— Нравится, небось, что-то уже? — вкрадчиво произнёс толстяк. — Представь только, любая вещь может стать твоей. И знай, если откажешься, да ещё и вздумаешь кому-то ляпнуть хоть слово, долго не протянешь, а мне всё равно ничего не будет. За мной такие люди, что тебе и не снилось.
Учётчик был прав. С кем, действительно, Гундольф мог поделиться? С Сименом, что косо глядит и на приветствия не отвечает? С этим Вилли, которого увидел сегодня впервые? Кто встанет на его сторону?
Ну, остаётся только делать вид, что согласен с предложением Бамбера, а дальше смотреть по обстоятельствам, да ещё не угодить бы в западню.
— Ну так что, Отто? — поторопил толстяк. — По рукам?
— По рукам, — кивнул Гундольф.
— На, — сказал Бамбер, взяв с полки что-то не глядя и сунув в руки собеседнику. Потом протиснулся мимо него к двери и отпер, давая понять, что разговор окончен.
Гундольф поглядел — в руке осталась миска, серая и неровная, с исцарапанным дном.
Он успел поесть, хотя каша досталась дрянная, с непроваренными крупицами. Остывшую, загустевшую, её соскребли со стенки котла — последнее, что осталось. А ложки опять не было, пришлось брать эти холодные комки руками. С полной миской за пределы столовой не выпускали.
— Ни хлеба, ни рыбы, ни мяса всю неделю, — недовольно заявил сосед по столу, заканчивая трапезу. — Слава Пресветлому Мильвусу и троим, что стоят за его спиной и ни шиша оттуда не видят!
Затем поднялся и ушёл, не дожидаясь ответа.
Покончив с обедом, первым делом Гундольф отправился к Бамберу, и тот без вопросов выдал ложку. Даже не записал в учётной книге. А когда Симен спустился, толстяк громко, при нём и ещё паре свидетелей объявил, что сегодня потребуется помощь с погрузкой кое-каких вещей. И вот, раз остальные прячут глаза, Отто его вполне устроит. Так что пусть возвращается, как стемнеет, в это время у источника и одному-то работнику делать почти нечего.
Гундольф кивнул и пробормотал что-то в знак согласия. А потом, пока шли к источнику, всё ловил на себе косые взгляды Симена.
Там, у бочек, молчаливый напарник вдруг заговорил.
— Хорошей жизни захотел? — спросил он, не глядя на Гундольфа. — Ну-ну. До тебя уже был один такой. Лет пять-шесть назад, пожалуй. У него появились вещи, которых обычный работяга себе не позволит, у остальных появились вопросы. Да прежде, чем их успели задать, парень поужинал неудачно — упал и помер. Так ты думай, куда суёшься.