Нет
Шрифт:
– А у шлагбаума кто тогда будет?
В ответ Будайкин улыбнулся щеками и произнес отчетливо, уже не шепотом:
– Никого. Не нужен шлагбаум. Нет П. – зачем шлагбаум?
Владимир Семенович вопросительно прищурил один глаз в сторону Сережи, который не нашел, что ответить, и взялся-таки за мобильный, что не укрылось от прищуренного глаза:
– Маме звонить хочешь?
– Да, нет… Я это…
– Позвони.
Будайкин закрыл глаз.
– Маме, папе всегда надо звонить. Есть П., нет ли. Мамы, папы – они… всегда…
Будайкин зачмокал губами и вдруг засвистел. Он насвистывал какую-то мелодию, а Сережа, положив руку на мобильный, все не решался позвонить. При этом он мучительно пытался разобрать
– А что это?
– Что?
– Что вы свистите?
– Гимн.
Владимир Семенович отвечал ему меж свиста, почти не прерываясь. Сережа уловил наконец мелодию и в очередной раз посмел уточнить:
– А он, ну, гимн теперь есть?
– Слов – нет. А звуки – музыка. А она, как мама с папой…
– Всегда?
– Точно.
Сережа боком двинулся к двери. Будайкин, не глядя, по скрипу половиц, остановил его:
– Ты куда?
– Я это… по надобности…
– А, ну, это можно…
– Я тоже подумал…
– Только…
Будайкин вдруг рывком сел и вновь перешел на шепот:
– Только ты там не говори пока никому, ну, что его нет.
Сережа ответил вопросом на вопрос и так же шепотом:
– Почему?
– А вдруг он появится?
Сережа, не глядя, набирал комбинацию цифр на мобильном и пятился к двери.
– Так его же никогда не было…
– Вот именно. Тот, кого никогда не было, всегда может появиться…
– А…
Сережа понимающе закивал и, нажав кнопку вызова, юркнул в приоткрытую дверь, услышав завершение мысли Владимира Семеновича уже за порогом:
– …и тогда он может остаться с нами навсегда…
Звонил Сережа, разумеется, не в скорую, а шефу – хозяину агентства. Даже его неширокого ума хватило для того, чтобы понять, что подобный сор из избы выносить не стоит. Другое дело, что толком сформулировать, что же случилось, он так и не смог, добившись, впрочем, главного – шеф выехал, точнее, ускорил свое движение, так как в момент звонка он как раз объезжал вверенные ему объекты. База, на которой первым номером был Будайкин, значилась под номером пять в списке. Теперь же она, в силу обстоятельств, стала третьей, хотя шеф, вплоть до своего прибытия, едва ли мог объяснить с точностью причину подобного превращения. Его разговор с Волоховым не отличался для него понятностью и содержательностью; его насторожило главным образом то, что звонил ему не первый номер, как того требовали правила и субординация, а второй, и что этот второй, судя по его речам, был явно не в себе, ибо на прямой вопрос: «Что случилось?», второй замялся, а потом выдал что-то абсолютно неудобоваримое, по разумению шефа:
– Вла… Первый номер говорит, что П. нет.
– Как нет? Есть он, – автоматически выбросил шеф и так же автоматически спросил. – Вы что там, перепились, что ли, а?
– Нет его, он говорит. И говорит, раз его нет, то ничего не надо, шлагбаум там и вообще… Не пили мы. Я не пил. И он, вроде…
– Вроде… Ладно, еду. Двадцать минут… Как, проживете там двадцать минут без П.?
– Проживем…
– То-то… Хм, охраннички, мать вашу…
Хмыкнул шеф напоследок и завершил разговор. Сережа понимал, что подставляет Будайкина, но что ему было делать? На объекте и так работало трое вместо пяти. Теперь вообще двое. Он почти сутки не спал. Простоять, даже на шлагбауме, еще какое-то время он, конечно же, мог – дело молодое – но всему есть предел. Тут еще и третий. Что он-то вообще думает? Тут только Сережа понял, что третий ничего еще на знает, так как информация, попавшая в эфир, не отличалась понятностью и могла сойти за шутку. Но в любом случае с ним нужно было связаться и предупредить о появлении шефа, которое шло вне обычного расписания и могло застать его врасплох.
На этот раз Сережа, прежде чем связаться с адресатом, обдумал возможные вопросы и ответы, но напрягаться сильно не пришлось – третий воспринял инфу о шефе спокойно, переспросив для порядка:
– Чей-то вдруг? Не как обычно…
– Не знаю. Дело хозяйское…
– Все выдумывают, суки. Лучше бы четвертого нашли, а то проверяют только… Ладно, понял. На связи.
Третий попросту – и тогда, и сейчас – дремал и действительно не придал словам Будайкина какого-либо значения. Сережа понял это по голосу. И теперь ему оставалось решить еще один вопрос: где встречать шефа? Ответ вроде бы был очевиден: на шлагбауме. Но смена-то была уже не его. А список смен у шефа был всегда с собой, и он строго следил за его исполнением. Да, ситуация была исходно неординарной: трое вместо пяти – и с первым номером что-то непонятное, но будет ли все это достаточным основанием для нарушения сложившегося порядка вещей? Может, стоит каким-то образом доставить Семеныча сюда, на КПП, и тем хотя бы частично отвести от него удар?
Сережа долго не мог придти к решению, продолжая на автомате работать, открывая и закрывая шлагбаум, но уже спустя пять минут Будайкин избавил его от сложного выбора – он сам вышел к шлагбауму. Сережа не заметил, как он оказался рядом и не смог остановить его. Владимир Семенович сел на шлагбаум верхом и, как малый ребенок на деревянной лошадке, поскакал вперед. Не обращая внимания ни на Сережу, ни на сигналы скопившихся к обеду машин, Будайкин неудержимо несся вперед, оставаясь на том же самом месте.
Через минуту после начала скачки Сережа снял Будайкина со шлагбаума – благо, тот не особо и сопротивлялся – и перевел, а где-то перенес его на КПП. Он усадил Владимира Семеновича в кресло. Положить его было просто некуда и не на что. Все свободное пространство, и топчан в том числе, было с толком и без толку занято какими-то ящиками, коробками, пачками и просто бумагами. Разобрать это все сейчас не представлялось возможным. Да и зачем? Чтобы уложить Будайкина? Что это даст? Что сидя, что лежа – одна беда…
Сережа посмотрел на первого номера все еще скачущего на кресле (вероятно, по инерции) и подумал: может, оно и правда, а? Не может же вот так просто человек уйти куда-то в другой мир?
На всякий случай Сережа включил телевизор и пощелкал каналы. Нет, все обычно. Ничего экстренного. Еще раз глянув на Будайкина, он оставил экран включенным. На выходе, в прихожей, Сережа замешкался, меняя обувь: днем пригрело, и ночные теплые ботинки, и так неделями не снимаемые, начали прямо травить ноги – и вдруг отчетливо услышал, как Владимир Семенович прекратил свою безумную скачку. Кресло перестало скрипеть. Сережа, стоя на одном колене, заглянул в комнату и увидел, что Будайкин уставился на экран. По комментарию Сережа понял, что как раз показывают того, из-за отсутствия которого Будайкин потерял покой. Сережу прямо передернуло: да, вот же оно! Все просто: Семеныч просто должен его увидеть и все, все пройдет! Но хватит ли этого одного раза, чтобы избавить первого номера от его наваждения вовсе?
Сережа взял пульт и сразу по окончании сюжета переключил на другой канал, и потом другой в поисках необходимых новостей, пока не наткнулся на репортаж о, кажется, том же совещании, которые в разных вариациях показывали, похоже, все каналы. Таким манером Сережа сменил пять или шесть каналов, в промежутках выбегая на сигналы к шлагбауму. Когда новостной порыв иссяк, он с надеждой уставился на Владимир Семеновича, и тот вскоре в каком-то, пусть и обратном смысле ее оправдал. Он посмотрел, в первый раз с момента бегства Сережи из вагончика, ему прямо в глаза и торжествующе заявил: