Нетопырь
Шрифт:
Харри решил, что докурит эту сигарету и уйдет, но тут появился Робертсон. Харри ожидал увидеть его в пальто — обычной одежде эксгибициониста. Но на Робертсоне были джинсы и белая футболка. Он шел, посматривая по сторонам и будто приплясывая в такт беззвучной песне. На Харри он не обращал внимания, пока не дошел до скамеек, но увидев его, изменился в лице.
— Добрый вечер, Робертсон. А мы вас ищем. Присаживайтесь.
Робертсон оглянулся вокруг и неловко шагнул к скамейке. Казалось, больше всего ему сейчас хочется убежать. Но он вздохнул и
— Я рассказал все, что знаю, — начал он. — Почему вы меня изводите?
— Потому что узнали, что раньше вы изводили остальных.
— Я? Да никогда!
Харри посмотрел на него. Робертсон был очень неприятным человеком, но при всем желании Харри не верилось, что перед ним — серийный убийца. И осознание того, как много времени потрачено впустую, приводило Харри в бешенство.
— Вы знаете, сколько девушек из-за вас не могут спать по ночам? — Харри постарался вложить в свой голос как можно больше презрения. — Те, что не могут забыть про рукоблудника, мысленно насилующего их? Как прочно вы засели у них в памяти, заставляя вновь переживать страх и унижение?
Робертсон выдавил из себя смех:
— Это все, констебль? Может, я внушил кому-то отвращение к половой жизни? А тем, кого я травмировал, пришлось всю жизнь принимать таблетки? Кстати, рекомендую подлечиться вашему приятелю. Который сказал, что меня посадят на шесть лет, если я не дам вам, паршивцам, показания. Но теперь я проконсультировался с адвокатом, и он сказал, что поговорит с вашим начальником. Так что не советую брать меня на пушку.
— Можно обойтись и без этого. — Харри чувствовал, что ему не дается роль прямолинейного полицейского, в которой Эндрю чувствовал себя как рыба в воде. — Либо вы отвечаете на мои вопросы здесь и сейчас, либо…
— …либо поговорим в участке. Спасибо, уже слышали. Пожалуйста, вяжите меня. Мой адвокат приедет и заберет меня в течение часа. А вы получите свое за превышение служебных полномочий. Be my guest! [53]
— Я не совсем то имел в виду, — тихо ответил Харри. — Я думал о небольшой утечке информации в одну из воскресных газет Сиднея, не особо чистоплотных, но любящих сенсации. Представляете заголовок: «Хозяин квартиры Ингер Холтер (на фото), эксгибиционист в объективе полиции».
53
Прошу! ( англ.)
— Черт! Я же заплатил штраф! Сорок долларов! — завизжал Хантер Робертсон.
— Да, знаю, Робертсон, это было незначительное преступление, — понимающе кивнул Харри. — Настолько незначительное, что до сих пор о нем не знали даже соседи. Тем интереснее им будет прочитать газеты, верно? А уж на работе… А ваши родители еще читают газеты?
Робертсон осел. Так сдувается проткнутый мячик. Харри понял, что, заговорив о родителях, наступил на больную мозоль.
— Бессердечный мерзавец, — хрипло, с мукой в голосе выдавил Робертсон. — И где только таких берут? — Пауза. — Что вам нужно?
— Во-первых, где вы были в тот
— Я уже говорил, что был дома один и…
— Разговор окончен. Надеюсь, в редакции найдется подходящая фотография.
Харри встал.
— Хорошо, хорошо! Меня не было дома! — почти выкрикнул Робертсон. Он запрокинул голову и закрыл глаза.
Харри снова сел.
— Когда я был студентом и снимал квартиру в одном из благополучных кварталов, прямо через улицу от меня жила вдова, — сказал Харри. — Каждую пятницу ровно в семь часов вечера она раздвигала шторы. Я жил на том же этаже, что и она, и очень хорошо видел ее комнату. По пятницам она всегда зажигала свою огромную люстру. В другие дни недели она была просто седеющей вдовой в очках и вязаной кофте — таких всегда видишь в трамваях и очередях в аптеку.
Но в пятницу в семь начиналось представление, и ты забывал о пожилой кашляющей даме с палочкой. Она была в шелковом халате с японскими узорами и черных туфлях на высоком каблуке. В полвосьмого к ней приходил мужчина. Без четверти восемь она скидывала халат и оставалась в черном корсете. В восемь она расстегивала корсет и кидалась на подушки дивана. В полдевятого мужчина уходил, шторы задергивались — представление было окончено.
— Интересно, — саркастически заметил Робертсон.
— Интересно то, что никто никогда не поднимал из-за этого шума. Те, кто жил на моей стороне улицы, естественно, видели, что происходит, и многие смотрели представление регулярно. Но никогда его не обсуждали и не заявляли в полицию, насколько я помню. И еще интересно, что представления происходили систематически. Сначала я думал, что все дело в мужчине, что именно в это время он мог приходить, что он работал, возможно, был женат и так далее. Но потом я заметил, что мужчина стал приходить другой, но время осталось то же. И тогда до меня дошло: она рассуждала, как рассуждает директор телеканала. Если ты приучил публику к определенному времени выхода в эфир, менять его нельзя. А самым главным в ее половой жизни были зрители. Понимаете?
— Понимаю, — ответил Робертсон.
— Мой вопрос будет излишним, но все же: к чему я рассказал всю эту историю? Я удивился, когда наш сонный друг Джозеф так уверенно заявил, что вы сегодня придете. Тогда я проверил по записям — и все совпало. Сегодня среда, Ингер Холтер пропала в среду, и оба акта эксгибиционизма тоже были в среду. Вы даете регулярные представления, верно?
Робертсон молчал.
— Тогда естественно будет спросить: почему больше в полицию не заявляли? Ведь с того раза прошло уже почти четыре года. Все-таки публике не нравится, когда мужчины показывают девочкам свои половые органы.
— Кто сказал, что там были девочки? — угрюмо спросил Робертсон. — И кто сказал, что публике не нравится?
Если бы Харри хорошо свистел, он бы сейчас присвистнул от удивления. Он вспомнил двух ссорящихся мужчин, которых видел в этом парке.
— Так вы делаете это перед мужчинами, — сказал он больше для самого себя. — Перед местными голубыми. Понятно, почему на вас не заявляют. Так, стало быть, есть и постоянные зрители?
Робертсон пожал плечами: