Неудачный день в тропиках. Повести и рассказы.
Шрифт:
Он потянулся к бутылке и налил себе — через край, расплескав водку. Таким щедрым был он в эту минуту…
Я сидел с учебником в палисаднике в роли добровольного стража — час назад неожиданно приехал Вологолоз. На меня слетали лепестки отцветшей акации. Возвращающегося с работы Шмакова я заметил издали. Что-то необычное почудилось мне в его прямой петушиной походке. Я поднялся и поспешно вошёл в дом. Вологолов, расставив ноги, сидел у приемника. Нарядная и какая-то особенно молодая в эту минуту мать
— С работы пришел, — буркнул я и положил на этажерку учебник. Последнее время я избегал в отсутствие Шмакова называть его отцом.
— Кто пришел? — весело и удивленно спросила мать.
— Ну, кто приходит…
— А–а, — сказала она и засмеялась. — Ну, хорошо, обедать будем.
Шмаков, против обыкновения, даже не заглянул в комнату. Обеспокоенный, я вышел к нему. Он сидел на табуретке посреди кухни, расшнуровывал ботинки. Стрельнул в меня недобрым взглядом.
—* Семен Никитич приехал, — сказал я.
Шмаков не ответил. До этого он всегда встречал Вологолова с подобострастной живостью.
Он поставил на место табуретку, тщательно вымыл руки, потом, сосредоточенно глядя в угол, долго вытирал их. Так и не проронив ни слова, пошел в комнату.
Я не двигался. Я думал о том, что кто-то оказался прозорливей Шмакова и открыл ему глаза. Сейчас гря–нет скандал… А ведь от заветного дня нас отделяла всего неделя, два пустяковых экзамена и—прощай навсегда опостылая деревня Алмазово! В своем воображении я давно уже жил в городе — со всеми его радостями и возможностями, так преувеличенными мною.
В комнате было тихо. Решившись, я открыл дверь. Шмаков пасмурно сидел за столом. Мать, поддразнивая его, беззаботно допытывалась, отчего он такой грустный.
— Обыкновенный, — бубнил Шмаков.
— Не обыкновенный, а надутый, — весело поправила мать и кинула на меня быстрый вопросительный взгляд — думала, знаю что-то.
Она поставила на стол водку, прямо перед Шмаковым. Он взглянул на нее мельком, исподлобья и отвел глаза.
— Опять балует нас Семен Никитич, — с ласковым упреком проговорила мать.
— Мелочи, — оттопырив губу, бросил Вологолов. Распечатал бутылку, неторопливо наполнил рюмки.
— За приезд, Семен Никитич! — сказала мать.
Шмаков молча выпил, интеллигентно закусил долькой редиски.
— У вас такая же погода? —озабоченно спросил он, подняв на Вологолова свои синие глаза, но тут же опустил их, делая вид, что ищет что-то. — У нас сохнет все… Огурцы сохнут.
Вологолов сдержанно кивнул. Он не снисходил до того, чтобы запутывать Шмакова и юлить перед ним — предоставлял это нам.
После третьей рюмки от насупленной сосредоточенности Шмакова не осталось и следа. Он горячо и высокопарно
Шмаков снова уронил шпротину, но теперь это не смутило его; он тыкал в нее вилкой до тех пор, пока она не развалилась на мелкие кусочки. Тогда он нагнулся к самому столу, со свистом втянул кусочки в рот. На газете расплылось жирное пятно.
Я решился задать свой вопрос.
— А ты догадывался, что она с ним… с Вологоловым… Когда он приезжал к нам?
Шмаков хихикнул.
— Ты думаешь, Шмаков дурак? Шмаков все знал! Ещё когда он водку привозил, я знал! Ты думаешь, он так водку привозил? Но я молчал. Я все молчал! — с гордостью повторил он. —И когда она в город ездила, я молчал.
— Потому что и она привозила? — спросил я, усмехнувшись.
Шмаков смотрел на меня с высокомерным удивлением.
— Что привозила?
— То же самое… Водку.
— И она привозила! — с достоинством подтвердил он. — Но я молчал. А ты думаешь, я не знаю, почему ты приехал, и вот это… — он проницательно сощурился.
— Что это?
— Все! Все это! —он обвел рукой стол.
Я внимательно посмотрел в его выцветшие глаза.
— Почему?
— А потому, что на работе могли сказать. Где ваш отец, могли сказать, и почему вы ему не помогаете? Дети должны помогать родителям — есть даже закон такой. Я все законы знаю! Меня даже на улице спрашивают. Как лучше, спрашивают, Родион Яковлевич, так или так…
Он вдруг вскочил со стула и метнулся во вторую комнату— бывшую нашу спальню. Возвратился с кипой газет; две или три упали, шелестя, на пол.
— Я все их читаю! Все! О чем хочешь Опроси!
Мое появление в доме Вологолова было неожиданно не только для Вологолова и для матери — я сам не ждал от себя этого. Когда я уезжал из Алмазова, у меня и мысли не было, что уже вечером я буду сидеть за семейным ужином в сверкающей кухне Вологолова.
Автобус взбирался в гору. Я обернулся. Алмазово лежало в лощине. Видна была лишь главная улица, остальные дома тонули и зелени. Посреди этой единственной улицы неподвижно темнела фигурка Шмакова.
Я подумал, что сегодня же пойду к Лене в больницу.
Кроме нас с Леной, Антона и его стариков танцевали, кажется, все. Лена смотрела на них со взрослой снисходительностью. Отсеченная болезнью от общей молодой радости, самолюбиво изображала равнодушие.
— Будешь поступать куда? — спросил я.
— Конечно! — тотчас, с некоторым высокомерием, ответила Лена.
Не так надо было (спрашивать об этом…
— В медицинский?
Она удивленно посмотрела на меня.
— Откуда ты знаешь?