Неугасимый огонь
Шрифт:
Оба знатных воина облачены в бронзовую чешую, которая несколько отличалась от той, что носили люди Ранефера. Из-под брони выставляются рукава и подолы белых, расшитых красными узорами рубах. Штанов не носят. Впрочем, в этом мире Александр ещё ни у кого не видел штанов.
У всех воинов, приехавших на трёх колесницах – конические бронзовые шлемы с подвижными наушниками и назатыльниками. У телохранителей пониже, покруглее. У знатных повыше, да к тому же ещё и с гребнями из конского волоса!
– Ничего себе... – проговорил Клит, сопровождавший
– Те бород не бреют, – возразил Леоннат.
Александр покосился на телохранителей. Он тоже не мог отделаться от ощущения, что шлемы этих людей слишком уж похожи на фригийские (разве что высокая тулья не наклонена вперёд), а потому чужаки воспринимались не какими-то неведомыми варварами, а давным-давно знакомыми, столетия живущими бок о бок с эллинами.
Съехались. Один из хеттов снял шлем. Под ним обнаружились длинные прямые волосы. Тёмные, но далеко не чёрные. Второй, чуть помедлив, последовал его примеру. Александр поступил так же.
– Алекшандуш! – прошипел Хуцция, увидев светлые кудри царя.
– Необязательно, – возразил Муваталли, – почему ты думаешь, что только у царя аххиява такие волосы?
Александр с усмешкой подождал, пока они пошепчутся, после чего протянул вперёд правую руку и обратился к Хуццие (тот выглядел старше Муваталли и, к тому же, остановил свою колесницу чуть ближе к Александру):
– Здравствуй тысячу лет, высокородный воин!
Он произнёс это приветствие на языке хеттов, после чего покосился на переводчика, плешивого старика-хуррита. Тот еле заметно кивнул, дескать, царь все сказал верно.
Хетты переглянулись. Муваталли заговорил:
– Перед тобой доблестный военачальник Хуцция, сын и наследник великого царя Цитанты, Солнца и повелителя державы хатти, властелина земель от Виллусы до Кархемыша!
Александр медленно кивнул.
– Не ты ли Алекшандуш, предводитель макандуша? – спросил Хуцция.
Александр, у которого запас хеттских слов уже закончился, выслушал переводчика и ответил:
– Он самый. Многие племена именуют меня Александром, сыном Филиппа, царём Македонии, гегемоном и архистратегом Эллады.
Последнее уже не имело смысла, но надо же как-то соответствовать, когда тут поминают "великого царя хатти". Про "отца своего Зевса" Александр теперь предпочитал помалкивать.
– Эллады?
– Вы зовёте эту страну Аххиявой.
Хуцция покосился на Муваталли и грозным голосом произнёс:
– Стало быть, ты тот самый нечестивец, что нанёс обиду и разорение нашему союзнику Пиллии, царю Киццувадны? Что ты забыл в землях хатти?
– Я смотрю, ты смел, достойнейший Хуцция, – ответил Александр, – но задай вопрос самому себе, насколько ты мудр? Чего ты добиваешься, оскорбляя меня? Хочешь сражаться? Давай сразимся. Только заранее назови знак, который подадут твои воины, сдаваясь в плен, чтобы мы могли правильно истолковать их намерения.
– Наглец! – вырвалось у Хуцции.
Муваталли
– У нас тут всего триста колесниц, и пара тысяч суту [17] . Мы сильно растянулись, и большая часть пехоты подойдёт только к полудню.
– Я знаю, – процедил Хуцция, – что ты предлагаешь?
– Не зли его, давай тянуть время.
Хуцция колебался. Он не был трусом, но прекрасно видел, что противник многократно сильнее. Даже если бы хатти не распылили свои силы во время ловли передового отряда макандуша, а явились сюда всем войском, их всё равно было бы меньше. Конечно, даже малое войско способно победить большое, но тут явно не тот случай. Наследник вспомнил рассказы Пиллии. Похоже, они сделали ошибку, не восприняв слова хуррита всерьёз.
17
Суту – хеттская лёгкая пехота, вооружённая дротиками и луками. Застрельщики.
– Ты спрашиваешь меня, хочу ли я сражаться? – Хуцция смягчил тон, – а чего хочешь ты? Зачем ты идёшь на нас войной?
В отношениях с соседями хетты всегда старались подчеркнуть, что совершают зло лишь в ответ на зло. Земли соседей они старались не завоёвывать, а поглощать мирным путём, аннексировать. Война без оправдательных причин представлялась, как нечто совершенно немыслимое. Знай они, какие мотивы двигали Александром в прошлом, пришли бы в ужас, узрев в том возмущение самой природы мира, потрясение основ. Такое чудовище, как сын Филиппа, должно быть уничтожено всеми имеющимися способами и в этом проявилась бы высшая справедливость. Александр действительно получил бы непримиримую страну, где стоит ждать стрелу в спину из-за каждого куста.
Царь все это уже знал, не зря он потратил уйму времени, расспрашивая о нравах северян сановников Пиллии. На том и строился весь план взаимоотношений с хеттами, придуманный царём вместе с Гефестионом, Птолемеем и Эвменом.
– Я вовсе не собирался воевать с хатти, – сказал Александр, – я пришёл в вашу страну, чтобы догнать и наказать хурритов, чинивших разбой в Киццувадне. Известен ли тебе, наследник, некий Талза?
– Известен, – ответил Хуцция, несколько опешив, – это один из военачальников нашего друга Пиллии. Достойный воин.
– Он трус, разбойник и убийца, – спокойно заявил Александр, – этот Талза, которого ты назвал достойным воином, не имея сил и смелости сразиться со мной в открытом бою, нападал исподтишка, избивал мой народ, беззащитных женщин и детей.
– Где избивал? – подался вперёд Муваталли, – в Киццувадне? Как же твой народ оказался там? Мы прежде не слышали о тебе. И почему ты изгнал Пиллию из его царства, а теперь ещё и обвиняешь его воинов в том, что они боролись с тобой на своей земле?
– Не слишком ты вежлив, – сказал царь, – раз влезаешь в разговор, даже не назвав себя.