Неукротимое сердце
Шрифт:
Джек встал и молча двинулся прочь, погруженный в невеселые раздумья. Дати нужна забота, во всяком случае, до тех пор, пока не родится ребенок. Как это могло случиться? Неужели она все спланировала заранее и, выбрав благоприятный момент, устроила ему ловушку?
Впрочем, какая теперь разница?
Он инстинктивно чувствовал, что, если Кэндис узнает об этом, их браку придет конец. Ей нет дела, что мужчина может иметь несколько жен. Да и срок зачатия у них слишком близок, поэтому едва ли она поверит, что он не спал с Дати после нее. И как бы дело ни повернулось, петля затянется только туже. У него опять нет выбора.
Джек
– Я вернусь через семь дней, – сказал он, – и заберу вас с Луси к Кочису. Соберите вещи.
Поморщившись при виде ее удовлетворенной улыбки, Джек повернулся и зашагал прочь. Ему нужно выспаться. Завтра он отправится в Эль-Пасо.
К жене.
Глава 60
Наступил март, и беременность Кэндис стала заметной.
Со дня отъезда Джека прошел ровно месяц. Кэндис была уже на пятом месяце, однако старательно прятала свой округлившийся живот, и никто ни о чем не догадывался. Она расставила два платья и постоянно куталась в темно-зеленую шаль, успешно скрывая пополневшую грудь и раздавшуюся талию. Никогда в жизни она так не уставала – и никогда не испытывала такого одиночества и страха.
Ее пугала неизвестность. Уже десять дней до нее не доходило никаких новостей. Кэндис не верила в поговорку, что отсутствие новостей – хорошая новость. Она хотела знать, что происходит, но не представляла себе, как это сделать.
Стоял жгучий мороз, небо хмурилось, грозя новым снегопадом. «Везет, как всегда», – горько подумала Кэндис. У нее полно стирки, но из-за погоды придется сидеть в доме и надеяться, что завтра будет тепло и солнечно. Хотя, по правде сказать, она чувствовала себя усталой и без тяжких трудов, да и док Харрис недавно предостерег ее, чтобы не слишком усердствовала. Он был так добр, что принес ей половину индейки, начиненной черникой. Интересно, правду ли говорят, что док Харрис живет с молодой и очень красивой мексиканкой? Если да, то она замечательно готовит.
В комнату влетел Луис, высокий угловатый парнишка с выбитыми передними зубами. Он принес яйца из курятника.
– Buenos dfas, seiiora [7] . Смотрите, сколько снесли. Здорово, да?
– О да, – радостно ответила Кэндис, пересчитывая драгоценные яйца. – Спасибо, Луис. Принеси, пожалуйста, воды.
Он исчез так же стремительно, как появился. Вздохнув, Кэндис аккуратно переложила яйца в корзинку. Ветер усилился, предвещая бурю, ставни дробно постукивали о стены. Док Харрис наколол дров, хотя это и не составляло для Кэндис особой проблемы. Стоило улыбнуться, и всегда находился солдат, готовый оказать ей услугу.
7
Добрый день, сеньора (исп.).
Раздался резкий стук в дверь.
Месившая тесто Кэндис (даже это занятие утомляло ее) встала, машинально нащупав револьвер в кармане фартука, прежде чем запахнуть шаль на груди. Выглянув из окна, она улыбнулась. На пороге, с бельем под мышкой, стоял Генри Льюис с покрасневшим носом. Он заходил на прошлой неделе, и Кэндис подозревала, что им движет не только пристрастие к чистому белью.
– Здравствуй, Генри, заходи. Сегодня
– Да уж, – отозвался он, входя в дом. Несмотря на теплую шинель, он дрожал. – Кто бы мог подумать, что здесь такие зимы? Я считал, что в пустыне всегда светит солнце.
Кэндис рассмеялась:
– Мы тоже так думали, когда приехали сюда.
Он бросил на нее заинтересованный взгляд, снимая кожаные перчатки.
– Ты с мужем?
– Нет, моя семья. Они живут в Тусоне, – сказала она и тут же пожалела о своей откровенности. Кэндис тщательно скрывала, кто она и откуда.
– Правда? А я и не знал.
– Давай-ка сюда шинель. – Кэндис взяла у Генри шинель и потянулась к вешалке. Она даже не заметила, что ее шаль распахнулась. – Как насчет… – начала она, повернувшись к нему, и замерла, заметив его изумление.
Генри не сводил глаз с ее округлившегося живота. Покраснев, Кэндис поспешно стянула на груди концы шали.
– Господи! – выдохнул он.
– Наверняка я не первая беременная женщина, которую ты увидел. – Беспечно рассмеявшись, Кэндис взялась за кофейник. – Подожди, пока я приготовлю свежий кофе.
Генри подошел к Кэндис сзади и сжал ее плечи, впервые позволив себе подобную вольность. Она напряглась, когда он резко повернул ее лицом к себе.
– Мало того, что он бросил тебя, ты еще и беременна? Кэндис ощутила привычное негодование и обиду на Джека, однако испытала потребность защитить его.
– Ты не понимаешь.
– Тебе нельзя заниматься стиркой! – запальчиво воскликнул Генри. – Господи, тебе нужен мужчина, который позаботится о тебе!
– У меня все в порядке, – возразила Кэндис, отлично понимая, что он прав. Да, ей нужен мужчина, потому что она слишком устала нести свое бремя в одиночку.
Генри обхватил ладонями ее лицо.
– Я помогу тебе, Кэндис. Наколю дров, ну и что там еще нужно, прежде чем уеду.
– Генри…
Хотя его доброта трогала ее до глубины души, Кэндис встревожилась. Вряд ли мужчина, который не испытывает к ней ничего, кроме вожделения, стал бы так стараться. Она не хотела, чтобы Генри влюблялся в нее. Но, видит Бог, ей необходима помощь…
– Не говори ничего. Давай выпьем кофе, а потом я пойду во двор, подою корову, наколю дров, соберу яйца и принесу тебе воды. Хорошо?
Он все еще сжимал ее лицо. Слезы сверкнули в глазах Кэндис. «Черт бы тебя побрал, Джек!» – в отчаянии подумала она. Если бы не он, Кэндис не оказалась бы в подобном положении. И тут она вдруг поняла, что Генри собирается ее поцеловать.
Прикосновение его губ было легким и нежным. Поцелуй ничего не значил для Кэндис, но она истосковалась по ласке. Он обнял ее и прижал к себе. Она вздохнула и закрыла глаза. Как бы ей хотелось оказаться в объятиях Джека!
Выпив чашку кофе, Генри поднялся и вышел. Вскоре во дворе раздался стук топора. Ритмичные удары благотворно действовали на угнетенный дух и расшалившиеся нервы Кэндис. Внезапно все стихло. Она подождала и, встревожившись, что стук не возобновился, подошла к двери и распахнула ее.
И чуть не потеряла сознание.
Посреди двора на жеребце сидел Джек в кожаной одежде и полном боевом облачении: с двумя «кольтами» и ножом за поясом, ружьем за плечом и патронташем крест-накрест на груди. Он смотрел на Генри, который, онемев, стоял перед ним в армейской черно-голубой форме с топором в руке.