Неукротимый, как море
Шрифт:
Лежавший впереди сейнер почти исчез за высоким тупым носом «Золотого рассвета».
Уже семь минут машина работала на полном заднем ходу — и тут с танкером произошло такое, чему Рандл никогда еще не был свидетелем.
Раздался резкий скрежет, под ногами вздрогнула и забилась в конвульсиях палуба. Капитан осознал всю силу вибрации, лишь когда крупная дрожь охватила весь исполинский корпус, но он не мог, не имел права отпустить рукоятку телеграфа: ведь перед ним лежало беспомощное суденышко.
Неожиданно, каким-то чудесным образом, тряска под ногами прекратилась. Танкер мерно продавливал воду,
Только после этого капитан Рандл толкнул рукоятку в положение «Стоп машина». Он застыл, уставившись вперед, но сейнер уже исчез из виду, скрывшись за носом танкера, который располагался на расстоянии мили от ходового мостика.
Один из вахтенных протянул руку и отключил тревожную сигнализацию. Все замерли во внезапно наступившей тишине, поджидая неминуемого удара.
Старший механик «Золотого рассвета» медленно прохаживался возле пульта центрального поста управления машиной, не спуская глаз с электронных индикаторов, на которые выводилась вся информация о механических и электрических функциях танкера.
Оказавшись напротив блока аварийной сигнализации, он остановился и сердито нахмурил брови. Отказ одного-единственного транзистора стоимостью в пару долларов стал причиной столь жестокого повреждения его любимых механизмов. Он нагнулся и ткнул кнопку «Тест», проверяя каждый сигнальный контур, хотя прекрасно понимал, что уже поздно. Он ворожил над силовой установкой, которая испытала бог знает какое потрясение, да и гребной вал приходилось держать на пониженных оборотах… А ведь из-за южного горизонта подкрадывался ураган, и стармех тщетно пытался предугадать, какие еще аварийные ситуации ждут судно на протяжении оставшихся дней.
Его охватывала нервозность при одной только мысли об этом. Стармех пошарил в заднем кармане, нашел одинокий мятный леденец, тщательно очистил его от налипшего пуха и мусора, после чего сунул за щеку как белка и, шумно посасывая, возобновил обеспокоенное хождение около пульта.
Вся текущая вахта смазчиков и мотористов тайком наблюдала за начальством. Когда «дед» не в духе, внимание к себе лучше не привлекать.
— Диксон! — внезапно сказал стармех. — Хватайте свой котелок, опять пойдем в туннель.
Смазчик вздохнул, обреченно переглянулся с товарищем, стоявшим по соседству, и надел каску. Час назад они со стармехом ходили осматривать вал, и вот опять предстоит путешествие по душному и тесному гребному туннелю, где постоянно царит жуткий грохот.
Под ледяным взглядом стармеха смазчик тщательно задраил за собой водонепроницаемую дверь, и, согнувшись в три погибели из-за низкого подволока ярко освещенного, окрашенного серой краской туннеля, мужчины двинулись вперед.
Вращение гребного вала, проложенного в глубокой длинной пазухе, создавало тонкий, звенящий звук, который резонировал со стенками туннеля подобно скрипичной струне. Как ни странно, на низких оборотах звук был гораздо более отчетливым, и от него ныли коренные зубы, словно в них впился стоматологический бур.
Впрочем, на «деда» это, похоже, не действовало. Он простоял над подшипником минут десять, ощупывая кожух голой ладонью и прислушиваясь к вибрации. На лице стармеха застыло угрюмое выражение; он повертел леденец во рту, зловеще покачал головой и продолжил обход.
Достигнув дейдвудного сальника, он вдруг присел на корточки и, громко хрустнув конфетой, внимательно уставился на уплотнение. Глаза его задумчиво прищурились.
Из-под сальника сочилась тоненькая струйка, сбегавшая в льяла, и стармех, словно не веря своим глазам, подставил воде палец. Что-то не так, что-то случилось, где-то изменился баланс, уплотнение перестало быть герметичным… Этот незначительный признак — несколько галлонов морской воды — мог быть первым предвестником серьезного повреждения конструкции судна.
Стармех неловко подвинулся на корточках и еще больше пригнулся к гребному валу, пока до вращающегося металла не осталось несколько дюймов. Прикрыв один глаз, он склонил голову набок и задумался: ему просто показалось, что поверхность вала слегка размыта вибрацией или же это происходит на самом деле? Может, всему виной его взвинченные нервы? Или…
И тут вал замер. Переход был столь резким, что стармех увидел, как крутящий момент передался опорной подушке. Металлические стенки затрещали и пошли волнами от страшной механической нагрузки.
Он отпрянул, а вал тут же возобновил вращение, но только в противоположную сторону. Раздался зудящий гул, быстро превратившийся в вой. Кто-то включил аварийную мощность — это означало, что мостиком завладел сумасшедший. Или самоубийца.
Стармех схватил Диксона за плечо и прокричал ему в ухо:
— Мигом в ЦПУ! Выяснить, что происходит!
Смазчик бросился бегом. На то, чтобы выбраться из длинного узкого прохода, открыть водонепроницаемую дверь и попасть в машину, ему потребуется минут десять да плюс еще столько же на обратный путь.
Стармех решил было последовать за ним, но почему-то не смог оставить вал без присмотра. Он еще раз пригнулся: да, теперь и впрямь видно, что поверхность мелко-мелко дрожит, так что горячечное воображение тут ни при чем. Механик закрыл уши ладонями, чтобы не давил болезненный визг крутящейся полированной массы, но теперь в звук подмешивалась новая нота: скрежет голого металла по металлу. Биения становились все сильнее, выводя машину из баланса. Под ногами дрогнул трюмный настил.
— Господи! Да они сейчас все разнесут! — вскрикнул стармех, отпрыгивая в сторону. Настил под ногами подпрыгивал и трясся как в ознобе. «Дед» кинулся было к выходу из туннеля, но узкий коридор заходил ходуном, так что пришлось опереться о переборку. Стармеха швыряло из стороны в сторону, словно жука в спичечном коробке, который трясет злой ребенок.
В глуби туннеля трещал громадный литой корпус подшипника; от вибрации мелко стучали зубы в сжатых челюстях, и каждый удар под ногами отдавался в позвоночнике, словно тот попал под отбойный молоток.
Громадный серебристый вал прогнулся и стал скручиваться, вырывая подшипник из опорной станины.
— Выключай! — вопил стармех. — Выключай! — Голос его тонул в скрежете раздираемого металла и стоне механизмов, которые сами себя разносили на куски, будто охваченные самоубийственным порывом.