Неуловимая коллекция
Шрифт:
Домомучительница сгребла ручки и высыпала их в карман передника. Хотела было опустить туда и блокнот, однако я мягко, но настойчиво воспрепятствовал этому - не хватало еще оставить здесь свои улики в виде почерка.
– До свидания, - вежливо попрощался я.
– Спасибо за внимание к нашей фирме.
Я сунул блокнот в пакет и направился в прихожую. Домомучительница заперла за мной дверь.
Я неторопливо пошел к мосту, хотя мне хотелось побежать со всех ног. Потому что я беспокоился за Алешку - раз, мне не терпелось поделиться
– Здорово, да?
– похвастался он.
– Все три снежка в десятку! Блеск!
Он, кажется, забыл, что наша цель - не соревнование на меткость по стрельбе снежками по чужим окошкам. Но когда мы пришли домой, я напомнил ему об этом.
– Директор - это Карабас, - сказал я уверенно.
– Коллекция у него.
– Часы есть?
– уточнил Алешка, требуя доказательств.
– Часы есть. Только врут здорово. И есть еще пустая коробка от кассеты с надписью «Дизайн».
– Не слабо!
– выдохнул Алешка.
– А вот это?
– спросил я и достал из кармана симпатичный старинный предмет.
– Не слабо?
На моей ладони лежал маленький двуствольный пистолет…
– Дим, а ведь ты его украл, - беззаботно укорил меня Алешка, размахивая пистолетом и подпрыгивая на диване, который от возмущения гудел всеми пружинами.
Подумать только! Это говорит человек, который собирался ограбить банк и устроить пожар за забором!
– Украл?
– возмутился я.
– Не украл, а изъял вещественное доказательство.
– А если это его собственный пистолет? Может, он его от глаз милиции прятал?
Может. На фотографиях, которые папа показывал нам, этого пистолета не было. Правда, художник Собакин не все свои экспонаты фотографировал.
Я сказал об этом Алешке и добавил:
– Думаю, это все-таки пистолет из коллекции. Просто Карабас отложил его для себя. Чтобы со своей бандой не делиться. Он ему понравился, и все.
Пистолет и вправду был хорош. Без всяких украшений - только синеватая сталь стволов и потемневшее от времени дерево рукоятки. Да курки в виде собачьих головок. Но была в нем какая-то особая красота. Просто, надежно, по-деловому. Такому пистолету - не столик в спальне украшать, а обеспечивать хозяину безопасность - точный выстрел в минуту опасности.
– И чего будем делать?
– Сначала нужно точно узнать - собакинский это пистолет или нет, а уж потом что-то делать.
– А как узнать? Спросить, что ли, Карабаса?
– Зачем Карабаса?
– удивился я такой наивности.
– Собакина спросим. И если он скажет: да, пистолет его, тогда возьмемся за Карабаса. Его спросим, по полной программе.
Алешка засмеялся. И я тоже. Мы знали, над чем смеемся.
Правда, как оказалось, рановато…
Глава VI
И
Мы вернулись в Москву. С клюшкой и с бабушкиными гостинцами. И папа тоже вернулся с рыбалки.
– Как улов?
– спросили мы.
Папа молча показал большой палец, а мама незаметно хмыкнула. (Потом мы заглянули в холодильник: там лежали две сморщенные жалкие рыбешки, неопровержимо - любимое папино словцо - похожие на мелкую мороженую треску).
– А вы чего так быстро отгостили?
– спросил он нас в свою очередь.
– Нагулялись уже?
– Варенье у бабушки кончилось, - немного приврал Алешка.
– Но мы к ней опять съездим. Не оставлять же старого человека без присмотра.
– Скажите, пожалуйста, - удивился папа, недоверчиво качая головой.
– Какой ты стал сознательный… И заботливый. Знать, варенье-то у бабушки еще осталось.
– И рыба тоже, - отомстил Алешка.
– Очень большая и свежая. Не как у нас, в семье рыбака.
– А ты попробуй хоть такую поймать, - завелся папа.
– Это тебе не клюшкой махать.
– Поймаю, - многозначительно пообещал Алешка.
– Очень крупную рыбу поймаю. Клюшкой. Посмотришь!
И они стали спорить о том, кто бесполезнее проводит время: рыбак на реке или хоккеист на льду.
Оба хороши, решил я и пошел в папин кабинет полистать газеты - вдруг через какое-нибудь объявление или рекламу удастся выйти на художника Собакина. Однако мне не повезло. Нигде не упоминалось о персональной выставке «оригинального мастера современной кисти». И я вернулся к нашим спорщикам.
Дискуссия была в самом разгаре. Как на экране телевизора перед самыми выборами. Папа с Алешкой стояли друг против друга, оба красные и взъерошенные, а мама, словно ведущая программы, пыталась их растащить и направить полемику в мирное русло.
– …и еще неизвестно, от кого вреда меньше, - аргументировал Алешка. Даже не аргументировал, а просто орал.
– Вы со своими удочками скоро всю рыбу выловите! А наши природные ресурсы и так оскудели!
– Это кто же тебе сказал?
– удивился папа.
– Фролякин!
– Ну, это, конечно, авторитет…
– Руки мыть!
– вмешалась в их спор мама.
– Обедать пора.
– Я эту дохлую рыбу есть не буду, - нанес Алешка решающий удар.
И папа неожиданно согласился:
– Я тоже. Не рискну.
А мама вообще сказала:
– Я ее уже выбросила.
– И всех этим примирила.
Только я остался в сомнении. Мне почему-то показалась странной и подозрительной эта дискуссия. Будто оппоненты старались скрыть друг от друга истинную причину спора. Ну, Алешка - это понятно, маскирует наши дела. А папа? Честное слово, мне кажется, он знает о них гораздо больше, чем… мы сами. А если так, то почему он не вмешивается? Почему не запирает нас в шкаф своей твердой милицейской рукой?