Неутомимые следопыты
Шрифт:
— Ну что? — спросил Федя громким шепотом. — Здорово? Сюда ни одна ж-живая душа не ходит.
И вдруг, словно в ответ на его слова, неподалеку затрещали кусты. Мы все замерли, вглядываясь в заросли на краю овражка. Но шум смолк так же внезапно, как и возник.
— Дерево, наверно, завалилось, — высказал предположение Митя.
— А может, птица, — возразил Федя.
Внутри здания был полумрак. Сквозь разбитые окна и дырявую крышу проникал рассеянный свет.
— Вот здесь и будет штаб, — торжествующе произнес Федя, очевидно, ожидая
— Ну, раз штаб, — сказал Женька, — значит, надо заседать. Объявляю первое совещание штаба отряда следопытов открытым.
Мы расселись кто где.
— Значит, так, — насупив брови, произнес Вострецов. — Давайте обсудим…
И вдруг совсем близко прозвучал тоненький голосок:
— Ребята, вы где?
Федя обрадованно закричал:
— Да ведь это Настя!
Действительно, это была она. Через минуту девочка стояла перед нами, и мы наперебой расспрашивали ее, каким образом она нас отыскала.
— А что же вас отыскивать? Мне Федя еще утром сказал, что нашел отличное место для штаба. Потом вы все прошли мимо нашего дома вверх по Красноармейской. Я сразу и догадалась, куда вы направляетесь.
— Смотри ты! — с уважением проговорил Митя. — И не испугалась одна пойти.
С приходом Насти все оживились, словно только ее здесь и не хватало. Женька бодрым голосом начал рассказывать о том, что мы уже успели сделать.
— Значит, так… У нас есть два рассказа очевидцев — Митиного дедушки и Егора Алексеевича. Есть их портреты — Серега сфотографировал. Есть еще подлинная листовка… Нам еще нужно…
— К Лидии Викторовне сходить — р-раз, — не утерпев, перебил нашего командира Федя. — К Токареву — два… И его тоже нужно снять на карточку.
— Эх, пойти бы в Копалино! — произнес Митя. — Правда, в их школьном музее про наших партизан нет никаких материалов, но про Зареченск кое-что есть.
— Я думаю так, — решительно сказал Женька. — Нам нужно разделиться. Ну что это мы будем ходить всюду толпой? Нужно по-другому. Одна группа, например, идет в Копалино, другая — в Марьино, третья — в Печурово…
— П-правильно! — с восторгом закричал Федя.
— А потом, — продолжал Вострецов, — будем собираться здесь, в нашем штабе, и докладывать, кто о чем узнал.
На том и порешили. Решили распределиться так: Женька, наш командир, был избран самым главным начальством. Так сказать, ответственным за всю работу штаба. Митю и Игоря мы выбрали его помощниками. Остальные ребята были у них в подчинении.
Когда, покидая развалины старой электростанции, мы вышли к тропинке, я спросил у Насти:
— Так это ты пряталась вон там, в овраге? А мы-то думали медведь.
Девочка с недоумением взглянула на меня:
— Я не пряталась в овраге. Я и не была там вовсе. Я по тропинке пришла.
— Говорил я вам — это дерево обвалилось, — сказал Митя. — Там, в овраге, много гнилых стволов валяется. — Он посмотрел на небо и покачал головой. — Ну и тучи! После обеда, пожалуй, польет.
Насчет дождя Митя угадал правильно. Заморосило часа в три, как раз после обеда. Я был почти уверен, что из-за непогоды мы не пойдем к Лидии Викторовне, а Женька с Игорем и Митей не поедут на вокзал, чтобы повидать Арсения Токарева. Но напрасно я так думал. Видно, мало еще успел узнать наших новых с Женькой друзей — зареченских ребят.
Первым явился Митя. За ним спустя каких-нибудь пять минут примчался Федя. Следом за ним вместе пришли Настя с Игорем. Девочка пришла в резиновых сапожках, в непромокаемом плаще с капюшоном.
— Куда же вы собрались в эдакую непогодь? — с непритворным ужасом произнесла тетя Даша, увидев, как мы торопливо одеваемся. — Живой нитки на вас не будет.
— Ничего, тетя Даша! — весело отозвался Женька. — Следопытам дождь не помеха!
Тогда Дарья Григорьевна молча вышла в сени и принесла оттуда два непромокаемых плаща — один для Женьки, другой для меня. Наряжаясь в эти немыслимые одежды, мы с моим товарищем просто покатывались от хохота. Не могли сдержаться от смеха и наши друзья.
Дождь моросил не очень шибко. А может быть, нам просто так показалось, потому что на нас были надеты плащи.
— Уговоримся так, — сказал Женька, и глаза его возбужденно заблестели. — Мы с Серегой и Настей отправимся на Ленинскую, к Лидии Викторовне. А Митя с Игорем и Федей поедут на вокзал… А вон и автобус идет.
Пассажиров в автобусе было немного. Устроившись возле окошек, все трое стали махать нам руками, словно прощаясь навеки. Особенно старался Федя. Автобус зафыркал, как взнузданная лошадь, и неторопливо покатил вниз по улице. А мы зашагали на Ленинскую.
Широкая Ленинская улица почти вся была застроена одними каменными зданиями. В одном из них — Настя хорошо знала, в каком именно, — жила Лидия Викторовна Старицкая.
Лидия Викторовна была дома. Она сама отворила нам дверь. И хотя нужно было вперед пропустить девочку, Женька, увидев маленькую худощавую женщину, сказал:
— Извините, вы Лидия Викторовна?
— Да, — несколько удивленно отозвалась женщина.
Если бы я случайно встретил на улице эту, ничем не примечательную женщину с усталым лицом и согнутой, словно под непосильной тяжестью, спиной, я бы никогда не подумал, что она когда-то, рискуя жизнью, помогала героям-партизанам.
— Да вы проходите, проходите, — пригласила Лидия Викторовна, пропуская нас в прихожую.
— Здравствуйте, тетя Лида, — застенчиво поздоровалась с ней Настя.
— Да ты уж не дочка ли Серафимы Прокофьевны Селезневой? — с любопытством осведомилась Лидия Викторовна.
Настя покраснев, кивнула.
— То-то я вижу, вылитая мама!.. А вас я тоже знаю, — сказала она, обращаясь к нам. — Вы живете у Дарьи Григорьевны Веточкиной? И я даже знаю, по какому делу вы пришли. — И увидев наши недоумевающие взгляды, объяснила: — Ведь это вы нашли в Волчьем логе гильзу с партизанскими письмами и документами. Проходите же в комнату.