Неведомые дороги (сборник)
Шрифт:
Вышеуказанный журнал выставил к повести несколько требований. Объем 22 000 или 23 000 слов. Четкое разделение на две части, первая чуть больше. Возражений у меня не было. Я принялся за работу и в указанный срок без особого напряжения справился с заданием.
Редакторам повесть понравилась. Им просто не терпелось ее опубликовать. От удовольствия они буквально щипали меня за щеки, как моя бабушка, когда я приносил из школы хорошие оценки, не слушал сатанинский рок-н-ролл и не смотрел фильм о человеческих жертвоприношениях, как другие восьмилетние.
Прошло несколько недель, и они вернулись уже с другими словами: "Послушай, нам так все нравится, что мы не хотим смазывать эффект, деля повесть на две части. Она должна появиться в одном номере. Но у нас нет для нее столько места, поэтому надо бы повесть сократить". Сократить? На сколько? "Вдвое".
Поскольку мне заказывали повесть из двух частей определенного объема, я мог разозлиться и отказаться даже обсуждать новое предложение. Вместо этого я полчаса бился головой о свой письменный стол. Может, даже сорок минут. Максимум – сорок пять, не дольше. Потом с легким головокружением и дубовыми занозами во лбу позвонил агенту и предложил альтернативу. За неделю, приложив максимум усилий, я смогу уменьшить объем до 18 000 или 19 000 слов, но это все, на что я способен, если они хотят, чтобы повесть "В западне" не потеряла в качестве.
Редакторы обсудили мое предложение и решили, что места им хватит, если они наберут текст меньшим кеглем, чем остальные материалы. Я вновь уселся за компьютер. Через неделю закончил работу, но во лбу появились новые занозы, а поверхность стола выглядела отвратительно.
Получив новую версию, редакторы решили, что восемнадцать с хвостиком тысяч слов – слишком много, что применение меньшего кегля проблематично, так что надо убирать еще четыре или пять тысяч слов. "Не волнуйся, – заверили они меня. – Мы все сделаем сами".
Пятнадцать минут спустя мой стол рухнул, не выдержав новых ударов, а лоб мне теперь приходится раз в неделю полировать, потому что дерева в коже так много, что по федеральным законам верхняя часть моего лица классифицируется как мебель.
Судя по всему, ведущие журналы частенько курочат прозу, и авторов это не слишком волнует. Но меня волновало, я не мог допустить, чтобы мой текст резал кто-то еще. Поэтому попросил их вернуть рукопись, сказал, что свои деньги они могут оставить себе, и положил повесть "В западне" на полку, говоря себе, что я не зря потратил время, наоборот, получил ценный урок: никогда не пиши для центральных журналов, если не можешь удержать в заложниках любимого ребенка главного редактора до выхода номера с твоим материалом.
А вскоре мне позвонил прекрасный писатель, работающий в жанре саспенс, Эд Горман, чтобы сказать, что он собирает антологию под названием "Сталкеры" и ему нужны рассказы и повести о людях, которые охотятся и за которыми охотятся. На ум тут же пришла повесть "В западне".
Вот такие дела.
Может, и правда есть смысл быть вечным оптимистом.