Nevermore
Шрифт:
Теперь я видел все отчетливо и без помех, но монета не обнаруживалась. Я стал медленно продвигать лампу взад и вперед, подробно исследуя всю область под кроватью, и наконец нашел — не монету, но объяснение этой странной пропажи. Одна половица была здесь частично приподнята, словно отошла от соседних планок, и таким образом возникла широкая щель, в которую, по всей видимости, и проскочила монета.
Подобное отклонение в конструкции пола вполне соответствовало общему состоянию упадка, в котором пребывал дом. Тем не менее при виде этой частично сместившейся половицы внезапный озноб страшного предчувствия пронзил мое существо. Не было
Тайник подполом!
Пароксизмнеизъяснимого ужаса сжал мое сердце, и я с трудом поднялся на ноги. Ладони вспотели так сильно, что, когда я вернул лампу на стол, мне пришлось вытереть их о брючины, после чего я вернулся к кровати, ухватил ее снизу и, крякнув от усилия, сдвинул в середину комнаты, полностью освободив расшатанную половину.
С минуту я оставался на месте, рассматривая пол, а в моей тяжко вздымавшейся груди бушевала целая буря противоречивых эмоций. С одной стороны, внутренний голос подсказывал мне бежать в штаб-квартиру полиции и немедля известить капитана Расселла. С другой стороны, не менее мощный импульс, проистекавший как из любознательности, так и из глубоко укоренившегося во мне чувства личного долга, побуждал меня довести до конца свою расследовательскую миссиюи самому проникнуть в ту неведомую тайну, что скрывалась под полом.
Больше я медлить не мог. С громким кличем отчаянной решимости я наклонился и, подсунув трепещущие персты под приподнятый край половицы, отодрал ее прочь.
И тут же из-под пола мне в нос ударил скверный, тягостный аромат разложения.Сердце дрогнуло, ноги подкосились, и вопль безумного страха вырвался из иссушенных ужасом уст, когда невыразимо отталкивающеезрелище предстало моим широко раскрытым глазам. Уронив доску, я отступил вспять, конвульсивно содрогаясь всеми фибрами.
В это мгновение совсем близко за спиной я услышал отчетливый шорох и почувствовал на затылке чье-то теплое дыхание — теплое, но мороз пробежал по моей коже, и каждый волосок в отдельности встал дыбом!
Дикий вскрик неистового отчаяния исторгся из моей глотки в тот миг, когда я обернулся: вплотную, всего в нескольких дюймах от меня, я увидел фигуру, не менее жуткую в моих глазах, нежели тот невыразимый объект,на который я только что наткнулся под полом комнаты.
То была она: все та же фигура из моего сна — нет, из моих кошмаров, — которая появилась перед моими самим себе не поверившими глазами в сумрачной спальне обреченной усадьбы Ашеров.
Я вскрикнул снова, в последний раз. Тьма накрыла мои очи — сила ушла из членов — все сознательные ощущения померкли, и душа моя стремительно провалилась во тьму глухого забвенья!
Сумеречное сознание возвратилось — не внезапно, словно злосчастный моряк, который, упав за борт, появляется вновь из соленой пучины, горестно призывая друзей себе на спасение; и не постепенно, как те уподобившиеся амфибиямныряльщики Южных
Я лежал распростершись на полу комнаты, и моя доселе бесчувственная душа начала смутно различать движение и шум: то было смятенное биение моего сердца, его стук, отдававшийся в моих ушах. И снова пауза — разум в очередной раз накрыла тьма. Потом — снова шум, движение, прикосновение — достигшее меня тактильноеощущение. Потом — простое осознание своего бытия, без слова, без мысли. Потом мысль, а с ней — потрясающее воспоминание об ужасах, через которые я только что прошел. И снова — провал в бездну.
Затем — внезапное воскресение души и, наконец, отчетливое понимание, что я в комнате не один!
Веки дрогнули, помрачившееся зрение начало проясняться, я различил чье-то призрачное лицо, склонившееся надо мной. И тут же знакомый голос — никогда еще эти громоподобные раскаты не звучали столь отрадно в моих ушах — рявкнул:
— Сюда, капитан! Наконец-то он зашевелился!
Я несколько раз поморгал, чтобы вернуть своим визуальнымспособностям прежнюю ясность и фокусировку,и увидел, что смотрю прямо в лицо полковника Крокетта, который, в свою очередь, взирал на меня с выражением озабоченности и все же облегчения.
— Черт, По! — провозгласил он. — Я уж испугался, что вы никогда не очухаетесь.
В этот момент к нам подбежал капитан Расселл и, также склонившись надо мной, сказал:
— Чрезвычайно рад вновь видеть вас среди живых, мистер По!
С мучительным стоном я приподнял верхнюю часть своего торсаи, опираясь на локти, огляделся по сторонам. Трое полицейских, среди которых я узнал офицера Карлтона, переговаривались приглушенными, мрачными голосами, столпившись над отверстием в полу, которое они, очевидно, расширили, убрав еще несколько досок.
— Подняться сможете? — осведомился капитан Расселл.
— Надеюсь, — отвечал я, приподымаясь сперва на колени, а затем несколько неустойчиво вставая на ноги.
— Погодите! — произнес пограничный житель, хватая меня под руку. — Дайте-ка помогу, старина.
Восстав на ноги, я почувствовал сильную, пульсирующую боль в основании черепа. Дотянувшись рукой до затылка, я нащупал небольшой, но отчетливо выступающий узел, причем столь чувствительный, что от легчайшего прикосновения моих пальцев раскаленное острие боли, подобное огненной стреле, выпущенной из лука дикого апача, пронзило мою голову, и я содрогнулся в агонии.
— Плоховато выглядите, По! — громыхнул Крокетт.
— Наверное, я ударился затылком о пол, когда падал, и теперь там образовался нарост или даже отек, притом весьма болезненный.
— Эти шишки чертовски болят, что верно, то верно, — посочувствовал мне первопроходец. — Но что, гром и молния, тут произошло,По? Когда мы попрощались с вами, вы вроде бы спешили домой.
— Вот-вот, — подхватил капитан Расселл. — И я о том же хотел спросить.