Неверноподданный

Владмели Владимир

– Ну что ж, посмотрим.

Причиной бравады Бориса был его спор с Наташей Караваевой. Он непременно хотел выиграть это многообещающее пари, однако Наташа сдалась задолго до того как он выполнил свою часть. После этого Боря стал записывать лекции, но Гагин его уже запомнил.

Коган готовился к экзамену очень старательно, понимая, что его будут спрашивать гораздо пристрастнее, чем всех остальных. И он оказался прав. Когда он зашёл в аудиторию, Гагин сказал:

– Ну что, сразимся.

После такого приветствия можно было сразу идти домой, но Боря всё же подошёл к столу и вытащил билет. Материал он выучил назубок и ответил

безукоризненно. Гагин внимательно выслушал его и задал несколько дополнительных вопросов. Он прекрасно помнил, что и сам в студенческие годы не был примерным учеником, но наказать этого парня следовало и Гагин поставил ему четвёрку. Борис радостно схватил зачётку и, крепко зажав её двумя руками, спросил:

– А почему не пять, я же всё ответил?

– У вас не было уверенности в голосе, - ответил Гагин, - если хотите получить "отлично" возьмите направление в деканате и приходите вместе с двоечниками на пересдачу.

* * *

Поговорив с Гагиным и узнав, где находится зав. кафедрой, Борис пошёл в лабораторию. Там он сразу же увидел Мишу Ларионова или, как его теперь называли коллеги, Михаила Фроловича, который что-то оживлённо обсуждал с молодым человеком, сидевшим напротив. Заметив Бориса, зав. кафедры кивнул и быстро свернув беседу, поднялся навстречу однокурснику.

– Привет, Боря, - сказал он, протягивая руку, - какими судьбами?

– Да вот был по соседству и решил зайти. Правда, для того чтобы оказаться по-соседству, я приехал с другого конца Москвы, но это неважно.

– Пошли ко мне.

– Ты уже академик?
– спросил Борис, когда они оказались в кабинете.

– Нет, для этого надо быть политиком, а я в тайны Мадридского двора не посвящён и козни плести не умею. Если бы умел то работал бы у тестя, в торговле. Так зачем ты приехал?

– Я хочу легализовать диплом.

– В Штаты намылился?

– Да.

– Значит, не будешь на двадцатилетии выпуска?

– Так ведь оно будет только через пять лет!

– А я уже начал готовиться. Отмечать будем на кафедре. Это гораздо удобнее, чем в ресторане, и намного дешевле. Продуктами нас обеспечит мой тесть, а всё остальное я организую.

– Знал бы я раньше - непременно бы остался, а теперь поезд, как говорится, ушёл и рельсы остыли. Впрочем, если советское правительство разрешит, я с удовольствием приеду. Мне бы хотелось встретиться со всеми, посмотреть какие вы будете.

– Такие же. Муханов опять будет всех пародировать, а Витя в это время будет спать на плече Наташки Караваевой.

– Наверное.

– Чем ты собираешься заниматься в Штатах?

– Понятия не имею.

– Зачем же тебе диплом?

– Если повезёт, буду инженерить.

– А если нет?

– Трупы обмывать или улицы мести. Посмотрю.

– Ладно, оставь диплом мне, а дня через три приезжай. Я за это время соберу все подписи. Если меня на месте не будет, возьмёшь его у секретарши.

– Спасибо.

– Пожалуйста. И вот ещё что, на двадцатилетие ты, скорее всего, приехать не сможешь, а вот на двадцатипятилетие - милости прошу. Я уверен, что к тому времени всё изменится. Надеюсь, что никого из наших тебе обмывать не придётся, но после встречи помещение надо будет хорошо убрать, так что твоя квалификация пригодится.

– Миша...
– Борис протянул Ларионову руку, но зав. кафедры по- медвежьи обхватил его и крепко сжал в объятиях.

Возвращаясь домой, Коган подумал, что грустно уезжать от таких людей как Михаил Фролович, Гагин и даже от таких, как этот педантичный тип из МИДа. С ними можно нормально жить. Жаль, что правят здесь не они, а сейчас у него, к тому же слишком много дел, чтобы пускать сентиментальные слюни.

XXV

Во время одной из своих поездок Боря услышал в машине металлический шум. Прислушавшись, он убедился, что не ошибся, остановил автомобиль, вышел, внимательно осмотрел его и, не обнаружив ничего подозрительного, сказал:

– Эх ты, - и легонько ударил ногой по колесу. Там что-то загремело. Он снял колпачок и из него вывалились две гайки. Боря закрутил их и поехал в ближайшую мастерскую. Было уже поздно, в мастерской оставался всего один механик, который согласился посмотреть "Жигули" только после того, как Боря пообещал его отблагодарить. Сняв колпачок, механик сказал:

– Видишь, у тебя каждое колесо крепится пятью гайками, и, даже если две выскочат, ты спокойно доедешь до дома.

– Это я и сам знаю, - ответил Коган, - меня интересует, почему эти две развинтились.

– Потому что были плохо завинчены.

Механик закрутил гайки и потребовал сто пятьдесят рублей.

– За что?

– Ты просил меня посмотреть, вот я и посмотрел. Теперь твои гайки никуда не денутся.

Квалификация этого человека с деревянной физиономией вызывала у Когана большие сомнения, и он сказал:

– Напиши мне документ, что в машине не обнаружено никаких дефектов.

– Пожалуйста.

Механик заполнил бланк, лежавший на столе, подписался, поставил печать и протянул Борису. Точно так же он месяц назад расписывался на накладных овощной базы в том, что фрукты сгнили в дороге и подлежат списанию, однако почувствовав, что в торговле наступили тяжёлые времена и помногу воровать стало опасно, он устроился в автосервис, окончил трёхдневные курсы и, став дипломированным специалистом, начал брать деньги за диагностику машин.

Боре не хотелось платить этому типу, который за пять минут намеревался хапнуть столько же, сколько инженер получал за две недели. Когану гораздо легче было бы смириться с тем, что деньги украли. Ведь хороший вор, прежде чем стать профессионалом, должен долго учиться, много практиковаться и постоянно рисковать. Боря прекрасно помнил, как его обули напёрсточники, но даже проиграв, он не чувствовал себя таким оплёванным, как сейчас.

Тогда он был участником прекрасно отрепетированного и хорошо разыгранного шоу. Руководитель группы прогуливался неподалёку, наблюдая, всё ли вокруг спокойно. Главный герой показывал фокусы с шариком и напёрстком, помогали ему человек десять статистов, изображавшие зрителей. Двое из них участвовали в деле активно: простоватый на вид мужичок, который специально указывал на пустой напёрсток, чтобы все поняли, как легко можно выиграть, если действовать правильно и другой, лица которого Боря даже и не видел. Этот второй, стоявший сзади, по сигналу одного из зрителей, почувствовавших нерешительность Когана, сунул ему сторублёвую бумажку и сказал: "Давай пополам". Всё это Боря понял потом, когда отойдя от играющих, стал внимательно наблюдать за ними. Он готов был смотреть ещё долго, но через несколько минут к нему подошёл руководитель и спросил: