Неверный
Шрифт:
— Демид, — спрашиваю вмиг севшим голосом, — ты специально меня сюда привел? Ты знал, что они здесь будут?
Ольшанский смотрит с недоумением, следит за моим взглядом и упирается в семью Айдаровых. Нахмуривает лоб и переводит взгляд на меня. Далеко не приветливый взгляд.
— И зачем мне это по-твоему, Соня? У меня широкий спектр услуг, но поверь, сводничество в этот список не входит.
Я разом теряю весь запал и пристыженно замолкаю. В самом деле, Ольшанскому незачем сталкивать меня с Айдаровыми, тем более
Демид разворачивается обратно ко мне.
— Сегодня пятница. Люди со своими семьями пришли в ресторан отметить конец рабочей недели. Не надо во всем видеть заговор, Соня.
Но я его не слушаю. Затаив дыхание, смотрю на маленького мальчика, который бегает по террасе вместе со своим светловолосым братом. Даже отсюда видно, как он похож на мою дочь.
Один вопрос вертится на языке, и мне стоит огромных усилий, чтобы не задать его Демиду. Выходит, это правда, что Лизу не приняли в семью? Не то, чтобы мне хотелось к ним обратно, но и знать, что девка не добилась того, о чем мечтала, вызывает чувство удовлетворенности.
Забываю про ужин и во все глаза смотрю на маленького Амира. Разве так бывает, чтобы дети были настолько похожи? Не близнецы, а два разных ребенка, у которых даже мамы разные.
Руслан и Рустам стоят у ограждения и беседуют. Диана завязывает шнурки сыну, который сидит у нее на руках. Амир подбегает к Рустаму, прижимается к его ногам и отбегает. Снова подбегает и убегает.
Айдаров никак не реагирует, только придерживает мальчика за плечо, чтобы тот не упал. Хочется встать и прикрикнуть на этого непробиваемого истукана. Малыш всячески пытается привлечь внимание отца, а тот изображает бесчувственную каменную глыбу.
Рус пробует его отвлечь, улыбается племяннику, что-то говорит, гладит по голове. А мальчик снова бежит к Рустаму.
Сердце обливается кровью, когда представляю, что с нашим ребенком он бы тоже так себя вел. Не это ли имел в виду Айдаров, когда говорил, что таким как он нельзя иметь детей?
Ди отпускает сына, мальчики начинают носиться по террасе. Кажется, к ним приделаны моторчики, они не останавливаются ни на секунду. Вполне ожидаемо, что вскоре оба растягиваются на полу, и с террасы доносится оглушительный плач.
Рустам подходит к сыну, поднимает его с пола, ставит на ноги. Что-то говорит с серьезным лицом, тот отряхивает штанишки и смотрит на отца заплаканными глазами.
Ди с Русланом в это время утешают плачущего Дамира. Рус тоже старается быть строгим, но на его лице так явно читается тревога и обеспокоенность, что у меня сжимается сердце.
Руслан как настоящий отец чувствует боль своего ребенка. Неважно, что мальчики сами виноваты, наверняка им не по одному разу сказали смотреть под ноги и не носиться как угорелым. Но почему так холоден с сыном Рустам? Я же видела в его глазах тревогу, когда ему позвонила Ясмин.
Амир продолжает всхлипывать, и Рус не выдерживает. Наклоняется к брату, что-то говорит ему вполголоса, и это что-то очень не нравится Рустаму. Он вскидывает голову, братья смотрят друг на друга.
Тем временем Ди решительно встает и подходит к племяннику. Опускается возле него на колени, и малыш обвивает ручками ее шею. Ди сердито выговаривает Рустаму, поднимается с пола, держа на руках мальчика. Руслан подбадривающе держит его за ручку и улыбается. Рустам исподлобья наблюдает за ними взглядом, от которого у меня мороз идет по коже.
Чувствую себя воровкой, которая влезла в чужой дом и случайно стала свидетельницей сцены, вовсе для нее не предназначенной. Мне физически плохо от того, что я увидела. Зачем мне знать, что происходит в их семье? Меня это не касается.
Единственное, дико жаль малыша Амира. Но это никак не отменяет то, что он результат измены моего мужа. Вечное напоминание о том, о чем я все это время силилась забыть.
Через стол протягиваю руку, обхватываю широкую кисть и бормочу взволнованно.
— Спасибо тебе, Демид. Спасибо.
И по серьезному выражению глаз вижу, что он меня понимает.
Никогда еще время не тянулось так медленно, как в этом сорокаминутном полете. Я хочу поскорее обнять свою девочку, убедиться, что с ней все хорошо. Что она здорова, что ей ничего не угрожает. Но самолет будто не летит, а ползет черепахой по сплошному белому ковру из облаков.
Сейчас особенно остро осознаю, как сильно я люблю Маюшу и как ее появление изменило мой мир.
Мир. Амир и Дамир.
Снова проваливаюсь во все тот же водоворот из мыслей. Темный, опасный. Затягивающий.
Признаю, вчерашняя встреча с семьей Айдаровых прочно засела в голове. Перед глазами по очереди возникает то Руслан, с отцовской гордостью наблюдающий за белокурым Дамиром. То Диана, утешающая плачущего племянника. И Рустам, который за все время так ни разу и не обнял своего сына.
Почему увиденные сцены так въелись в мою память? Почему не получается выбросить их из головы? И почему они меня так зацепили?
Представляю, что чувствовала, если бы два с половиной года назад по-настоящему потеряла ребенка и потом увидела Айдарова с сыном. Мне даже сейчас больно, а тогда бы я точно умерла. Они ведь настолько похожи, просто одно лицо.
К счастью, все когда-то заканчивается. Мой полет тоже подходит к концу, процедуры в аэропорту на внутренних рейсах проходят гораздо быстрее, и через каких-то полчаса я уже дома.
Целую, обнимаю, тормошу свою девочку, мы с ней обе соскучились. Маюша цепляется за мою ногу и наотрез отказывается ее отпустить. Не помогают никакие увещевания ни мои, ни Полины Львовны.