Невероятная и печальная судьба Ивана и Иваны
Шрифт:
– Муге йе кок-ля шанте кокийоко.
А например, песня «Прощай, галстук! Прощай, платок!» [4] относилась к тем временам, когда толпа заполняла весь берег, провожая пакетботы «Генеральной трансатлантической компании» в путь из Гваделупы до самого Гавра. На палубах теснились чиновники, которые отправлялись домой в ежегодный отпуск.
– Прощай, галстук! Прощай, платок! Прощай, кружевной воротничок…
Напротив, песенка «Бан муэн ти-бо, де ти-бо» возникла в период «дудуизма» [5] , когда креольский язык считался чем-то вроде птичьего щебета и «не годился» для выражения протеста.
4
Популярная народная гваделупская песня, сочиненная около 1770 г.
5
Уничижительное
– Бан муэн ти-бо, де ти-бо, тва ти-би ланму…
А после пения Симона принималась танцевать босиком, и ее гибкий силуэт выделялся среди фигур остальных женщин, которым было далеко до ее грациозной прелести. Ее нередко сопровождала мать, тоже чернокожая, только с белой, словно соль, воздушной шапкой волос. Звали ее Мэйва. В ее грудях не было молока, и она кормила детей с ложки вкусной кашей. Они с Симоной брались за руки, изгибались, делали высокие прыжки – и это было первое представление, которое близнецы увидели в своей жизни.
Симона подробно объяснила детям, почему назвала их Иваном и Иваной и почему заупрямилась и не подчинилась кюре. Иван! Так звали Царя всея Руси, великого и ужасного правителя, жившего в XIV веке. Ивана же просто женский вариант этого имени. В юности у Симоны не было денег, чтобы купить билет в кинотеатр на Шан-д’Арбо в Бас-Тере [6] . Она попадала только на те сеансы, которые устраивало культурное общество «Сине Браво»; они растягивали белый холст-экран на центральной площади в Ослиной Спине. Именно тогда Симона посмотрела несколько фильмов, ничегошеньки не понимая, – перед ее глазами проносились бесчисленные картинки, которые непременно сопровождались музыкой. Детей усаживали в первые ряды на нумерованные металлические стулья. Старики же, похожие на скрючившихся от дождя тараканов, глазели из окошек близко стоящих хижин. Вся эта компания галдела что есть мочи, пока гонг не требовал тишины. И начиналось волшебство. Один из фильмов, потрясший Симону сильнее прочих, назывался «Иван Грозный». Симона не запомнила ни имени режиссера, ни тем более имен актеров. В ее памяти сохранился лишь бурлящий водоворот образов.
6
Административный центр Гваделупы, расположенный на одноименном острове.
Ивана, хотя и родилась первой, однако всегда норовила спрятаться за брата, как будто это он был старший и, значит, имел право командовать везде и всегда. Он первым научился танцевать и поражал всех, кто любовался им, своим врожденным чувством ритма.
Настал важный день. Когда детям исполнилось пять лет, Симона как следует искупала их, затем облачила в лучшие наряды – тесные льняные костюмчики-трико с вышивкой крестиком – и потащила в фотоателье Катaни. Это была непреложная традиция, которую не смел нарушить ни один обитатель «истинной Гваделупы» (уж так ее называли в те годы). Луи Катани был сыном Серджо Катани, итальянца, приехавшего сюда из Турина в 1930-е годы – по причине нежелания жениться на одной из девушек с «Фиата» [7] , как это сделали его братья. Ни автомобильные двигатели, ни кузова его не вдохновляли – только лица, жесткие и в рубцах или, наоборот, лощеные и с безупречной кожей. С погасшим, как у трупа, – или пронизывающим, подобно стрелам, взглядом. Прекрасно обеспеченный благодаря приданому жены, богатой наследницы семьи «из старых белых», Серджо открыл фотоателье под названием «Отражения», в которое скоро потянулось население Бас-Тера. А по выходным он отправлялся со своими аппаратами за город, где снимал все, что попадалось на глаза. Он издал три книги о местных жителях, сейчас позабытые, но в свое время имевшие грандиозный успех: «Горожане», «Деревенские», «Приморские».
7
Один из крупнейших итальянских заводов по производству автомобилей. (Прим. ред.)
Портрет Ивана и Иваны находился на 15-й странице первого тома в разделе «Маленькие влюбленные». Снимок запечатлел мальчика и девочку, которые, держась за руки, улыбались в объектив. Мальчик был темнее девочки – бог знает почему, – но оба настоящие ангелочки.
Вокруг Ивана и Иваны суетились исключительно женщины: мать, бабушка, тетки, кузины, двоюродные тетки, троюродные сестры. Все они по очереди купали, одевали их и потчевали разными лакомствами.
В отличие от брата Ивана вечно витала в облаках. Разглядывала цветы и листья растений, зарываясь в них носом, чтобы насладиться ароматом, и стремилась окружить себя всеми домашними животными, которые обретались поблизости. Больше остальных ее завораживали птичьи трели и расцветка бабочек, которых она старалась схватить своими пухлыми неуклюжими пальчиками прямо на лету. Мать засыпала ее поцелуями и, желая заверить дочку в своей любви, пела ей песенки, которые сочиняла специально для нее и ни для кого больше.
Иван считал сестру своей собственностью и с явной неохотой принимал ее любовь к матери. Как только он подрос, то уже сам купал ее, выбирал ей одежду и усмирял ее непокорную гриву, разделяя ее на квадратики, умащенные для блеска маслом мидий. Не один раз Симона находила их среди ночи спящими в объятиях друг друга, что огорчало ее. Однако она не осмеливалась вмешаться. Сила их любви пугала ее.
Говоря коротко, их первые годы близнецы купались в беспримесном счастье.
Итак, место, где они родились, называлось Ослиная Спина, поселок как поселок, не особо красивый, не уродливый, мало отличавшийся от других, растянувшихся вдоль всего побережья Кот-су-ле-Вана [8] . И им были неведомы иные роскошества, кроме бескрайнего моря, то розовеющего, то синего неба над головой да изумрудной зелени сахарного тростника.
8
Западное побережье острова Бас-Тер.
В центре селения стояла школа, заново отстроенная Генеральным советом после «Хьюго» [9] – самого разрушительного урагана в истории Гваделупы. Располагалось здание на небольшом холме, склоны которого были усеяны домиками. Иван с Иваной очень быстро выяснили, что их отца на Гваделупе нет. Его звали Лансана Диарра, и однажды он выступал в Пуэнт-а-Питре в составе Мандинкского народного ансамбля. Успев сделать Симоне детей, он уехал домой, на Мали. Он клятвенно обещал выслать ей билет на самолет, чтобы она прилетела к нему, но так и не сделал этого. Симона вообще нечасто покидала остров. Лишь несколько раз их хор приглашали на Мартинику и в Гвиану. Тем не менее Лансана Диарра регулярно напоминал о себе, присылая детям открытки и письма. Вот почему брат и сестра росли, мечтая о волшебной стране, где их родители снова будут вместе. Папуля и мамуля.
9
Ураган «Хьюго» прошел в сентябре 1989 года над северной частью Карибского моря и восточным побережьем США. Он унес около сотни жертв и причинил колоссальный материальный ущерб. На то время это был самый разрушительный ураган в истории.
Диарра был родом из Сегу, города в Мали, и принадлежал к королевскому роду, некогда владевшему обширными землями. Во время колонизации правящая семья была свергнута и удалилась в регион Кидаль, где кое-как перебивалась незаконной добычей орехов колы. Вместо школьных занятий Лансана со своим братом Мади садился на крикливого верблюда, настоящее исчадие ада, и вез на продажу гигантские мешки с орехами. Бывало, они добирались до Таудени, огромного города, где находились соляные шахты. И там повсюду была тень – от стен домов, от терновых рощ. Если мальчики не отправлялись в поездку с отцом, то помогали матери торговать на рынке, грязном и шумном. И вот однажды, проходя мимо дома, который он раньше даже не замечал, Лансана буквально замер, внезапно захваченный звуками музыки. Два инструмента вторили друг другу; один с тонким, дребезжащим голосом – неподражаемая нгони [10] , другой – с глубоким, низким и величавым, какого он прежде никогда не слышал. Затем инструменты замолкли, и раздался голос человеческий, принадлежавший гриоту [11] – красоты изумительной. Лансана стоял как вкопанный. На следующий день подобно страстно влюбленному он пришел на то же место. И так продолжалось несколько дней. Этот ритуал длился почти с неделю, но однажды дверь хижины резко распахнулась, оттуда вышел высокий худой человек с изможденным лицом и длинными седыми нечесаными волосами, как у детских божков, и окликнул мальчика:
10
Щипковый струнный инструмент из Мали. Изготавливается из половины высушенной тыквы (калебаса) с ручкой-грифом из тростника.
11
У народов Западной Африки представитель касты профессиональных певцов, музыкантов и сказочников, нередко бродячих.
– Чего тебе?
Тот не придумал ничего лучше, как броситься наутек, но мужчина схватил его за рукав и сказал с удивительной мягкостью, как будто желая загладить резкость:
– Почему ты убегаешь? Ведь ты не сделал ничего плохого. Музыка – это самая сладкая мука, которую только могут разделить друг с другом люди.
Он завел мальчика внутрь, где в комнате сидел второй мужчина, белый, с кудрявой шевелюрой; он держал перед собой гигантский музыкальный инструмент, формой напоминающий скрипку. Это были знаменитый гриот Баллa Фассекe и не менее знаменитый виолончелист Виктор Лакруa. Так Лансана стал учеником лучших музыкантов своего времени.
К семнадцати годам он и сам приобрел широкую известность. А к двадцати его уже приглашали с концертами по всему миру. Он побывал в Токио, Джакарте, Пекине и Париже, где выступал перед восхищенной толпой.
C малых лет Ивана проявила недюжинные способности к учебе. Учительница зачитывала ее сочинения на французском срывающимся от восторга голосом и ставила отличные оценки. Кроме того, она была девочкой разумной и послушной, всегда готовая сказать доброе слово с застенчивой, словно нераскрывшийся цветок, улыбкой в уголках губ. Ее все обожали, особенно женщины-хористки. Они наперебой твердили, что Ивана далеко пойдет и прославится своим чудесным голоском в Бас-Тере и не только.