Невероятный медовый месяц
Шрифт:
Огромные состояния попадали в руки женщин полусвета. Даже самый богатый восточный паша мог полностью разориться всего за две недели.
Поговаривали, будто бы император подарил восхитительной графине де Кастильоль жемчужное ожерелье стоимостью четыреста тридцать две тысячи франков в придачу к пятидесяти тысячам ежемесячно на мелкие расходы, а лорд Хартфорд, известный своей репутацией самого скаредного человека в Париже, заплатил ей миллион за удовольствия одной ночи, во время которой она пообещала предаться с ним всевозможным наслаждениям.
Во
Возможно, несколько самонадеянно, но герцог полагал, что женщины, с которыми он проводил время, принимали его исключительно ради него самого, а не ради тех подарков, которые получали.
Вспоминая прошлое, он опять собрался извлечь из кармана жилетки свои часы, когда заметил, что все посетители, сидевшие за другими столиками, повернули головы в сторону входной двери.
На пороге метрдотель разговаривал с дамой, которая только что появилась, и, хотя она находилась довольно далеко от герцога, он не мог не обратить на нее внимания, как, впрочем, и другие мужчины в зале — дама отличалась исключительно изящной фигурой.
Теперь, когда она шла между столиками, все мужчины открыто пожирали ее глазами, и герцог не смог удержаться, чтобы в восторге не воскликнуть про себя: «Боже мой! Какая фигура!»
Он смотрел, как она двигалась, и только когда подошла к его столику, Атол, не веря собственным глазам, вдруг узнал ее: это была не таинственная незнакомка и вовсе не француженка! Это была Антония!
Метрдотель пододвинул для нее стул, и только тогда герцог поднялся со своего места, не в силах скрыть изумление и восторг.
Он и раньше замечал, что глаза у Антонии большие, но так и не осознал, насколько они огромные и лучистые на маленьком личике с тонкими чертами.
Высокая прическа, когда волосы, зачесанные вверх по последней парижской моде, еще не дошедшей до Лондона, открывали длинную, изящную шею, казалось, придавала девушке роста. Антония теперь даже отдаленно не походила на ту невыразительную, не модно и безвкусно одетую женщину, которая приехала вместе с герцогом в Париж.
В крохотной шляпке, чуть сдвинутой вперед и состоящей из одних только лент того же, что и платье, цвета, украшенной несколькими бутонами маленьких белых роз, Антония выглядела прелестно. Шляпка, завершая прическу, подчеркивала темный цвет ее волос, придавала лицу пикантность и очарование, а что касается ее платья…
Герцог смотрел, любуясь совершенством фигуры собственной жены, и спрашивал себя, должен ли он так спокойно позволять, чтобы ее разглядывали все мужчины в «Английском кафе».
— В первый момент я не узнал тебя, — сказал он, не сводя глаз с жены. Лицо Антонии озарила улыбка.
— Ох, я так надеялась, что вы скажете именно это. Я и сама в полном недоумении… Мне кажется, что я — не я!
— Вот так превращение! — Герцог не мог удержаться от возгласа восхищения, которое было вполне искренним.
— Месье Уорт был очень любезен. Сначала, правда, он не хотел принимать меня, потому что очень устал и собирался через несколько дней уехать за границу.
— Как же тебе удалось уговорить его? — спросил герцог, все еще настолько потрясенный перевоплощением Антонии, что с трудом мог собраться с мыслями. Она рассмеялась.
— Я готова была встать перед ним на колени, умоляя помочь мне, но когда он в конце концов принял меня и увидел, то пришел в такой ужас, что, кажется, посчитал делом чести поработать над моей внешностью. Я для него стала своеобразным вызовом.
Антония удовлетворенно вздохнула.
— Я так рада, что вам понравилось, — добавила она спустя мгновение.
— Да, мне понравилось, и очень, — ответил герцог, касаясь губами руки Антонии. — В то же время мне кажется, что с этого момента моя роль мужа станет разительно отличаться от того, какой она мне до сих пор представлялась!
Ему не пришлось объяснять Антонии, что он имел в виду, ибо она вдруг с восторгом воскликнула:
— Да это же комплимент! Настоящий комплимент! Причем первый ваш комплимент мне!
— Как, неужели я до сих пор был столь невежлив и небрежен? — удивился герцог, не выпуская руки Антонии из своей руки.
— У вас не было оснований говорить мне комплименты, — простодушно ответила Антония. — И вы можете не трудиться, рассказывая мне, как кошмарно я выглядела до сегодняшнего дня! Месье Уорт уже сказал мне об этом и по-французски, и по-английски!
Она звонко рассмеялась, а затем продолжила:
— Главное, что через месяц он приедет в Англию, но самое важное — что он уже начал проектировать зимний наряд для меня. А мне остается лишь надеяться, что вы и в самом деле так богаты, как про вас говорят!
— Кажется, вскоре тебе придется выбирать между нарядами и лошадьми! — снисходительно улыбнулся герцог.
— Ах, как бессердечно! — вспыхнула Антония. — Вы же прекрасно знаете, что о выборе и речи быть не может! Вы ведь знаете!
«Как странно, — думал герцог позже, оказавшись в тот же день один в библиотеке особняка на Елисейских полях. — Вместо того, чтобы сидеть и серьезно разговаривать с Антонией, как это было до сих пор, я нахожу совершенно естественным флиртовать с собственной женой!»
Невероятно, что одежда от Уорта могла до неузнаваемости изменить не только облик Антонии, превратив ее из неоперившейся деревенской девчонки, с которой у него не было ничего общего, кроме разве что интереса к лошадям, в очаровательную молодую женщину, но и его отношение к ней.
Герцогу это показалось абсурдным, но все было именно так.
Он видел, что взгляд ее огромных серо-зеленых глаз остался таким же невинным, как прежде, и ловил себя на том, что, смотря в их лучистую глубину, он старается понять, угадать, как она относится ко всему, что происходит вокруг них, и что думает о том, о чем он говорит с ней.