Невероятный медовый месяц
Шрифт:
После завтрака в «Английском кафе» они пригласили к себе нескольких молодых людей, с которыми герцог познакомился в свою предыдущую бытность в Париже, и, конечно же, разговор зашел о войне.
— Я готов держать пари с вами, герцог, — сказал один из гостей напыщенным тоном, — что вот-вот будет объявлена война. Я совершенно уверен в этом.
— И вас это не тревожит? — спросила Антония, удивленно глядя на молодого человека. Француз снисходительно улыбнулся.
— Здесь, в Париже, мы в полной безопасности! — хвастливо ответил он. — Потребуется всего несколько дней, и наша доблестная
— Я слышал, что прусские войска очень хорошо обучены, — возразил герцог, — а железные дороги в стране в последние годы развивались прежде всего с учетом военных нужд.
— Для, нас важнее разработка новых типов оружия, — ответил француз, — и у нас уже имеется винтовка с нарезным стволом, у которой дальность выстрела вдвое больше, чем у игольчатых винтовок Дрейзе. А еще у нас есть секретное оружие, которое называется «пулемет».
— А что это такое? — спросил кто-то.
— Это оружие, представляющее собой связку из двадцати пяти стволов, обеспечивающих высокий темп ведения стрельбы.
Француз победно улыбнулся.
— Немцам нечем ответить нам! — самоуверенно заявил он.
Ничего не говоря, герцог вспомнил о том, что ему доводилось слышать не только о прекрасной выучке прусских солдат, но и пушках со стальными казенными частями, которые герр Крупп изготовил для Пруссии, но которые руководители французского военного ведомства проигнорировали, отказавшись воспринимать их всерьез.
Игольчатый ударный механизм был заимствован немецким конструктором Дрейзе у швейцарца Поли и предложен в 1827 г. В игольчатых ружьях впервые использовался унитарный патрон. Во время прусско-австрийской войны 1866 г. игольчатые ружья сыграли решающую роль в обеспечении пруссакам победы — потери австрийцев от ружейного огня были в восемь раз больше потерь пруссаков. В середине XIX в. было сделано много попыток усовершенствования унитарного патрона, но ни одна из них не увенчалась полным успехом. В 1861 г. француз Потте изобрел первый унитарный патрон центрального воспламенения.
Когда гости разошлись и Антония осталась наедине с мужем, она спросила:
— Вы ведь не думаете, что в самом деле разразится война?
— Надеюсь, что нет, — серьезным тоном Произнес герцог, — но если так случится, то сражаться будут не здесь, а в Пруссии.
— Вы полагаете, что французы займут часть прусских территорий и немцы не смогут остановить их? — с интересом спросила Антония.
— Французы убеждены, что так оно и будет, — уклончиво ответил герцог.
Еще до того как гости покинули их дом, герцог успел сообщить Антонии, что вечером они обедают у маркизы де Варуш, а затем отправятся на бал, который она дает в своем великолепном особняке вблизи Булонского леса.
Переодеваясь к обеду, Антония испытывала радостное волнение. Дело в том, что от Уорта только что доставили для нее восхитительное платье, а кроме того, у нее появилась французская горничная.
Служанку-француженку по приказу герцога нанял мистер Грэхэм, который еще до приезда в Париж своих хозяев должен был позаботиться об их удобстве. Герцог же решил, что горничная-француженка поможет Антонии избавиться от провинциального английского вида.
Антония была благодарна мужу за его заботу, в то же время считая его — и не без основания — человеком щепетильным и дисциплинированным.
Она была уверена, что к моменту их возвращения в Англию мистер Грэхэм уже найдет для нее английскую служанку, а также слугу, который будет заниматься всем, что связано с конными прогулками герцогини.
Горничная-француженка оказалась веселой, ловкой и очень умелой девушкой. Развлекая свою новую госпожу светскими новинками, она укладывала волосы Антонии точно так же, как делал это парикмахер, который приходил в салон месье Уорта в то время, когда мастер заканчивал платье для герцогини — то самое платье, которое настолько изменило ее внешность, что даже герцог не узнал собственную супругу.
— Ни для одной другой дамы, какой бы знатной она ни была, я бы не потратил столько труда, ваша светлость, — заявил великий портной, подгоняя платье по фигуре герцогини Донкастер.
— Отчего же мне такая честь, месье? — с улыбкой справилась Антония.
— Я англичанин, как и вы, ваша светлость, и я собираюсь доказать этим чванливым французикам, что не все англичанки выглядят неряшливо и не модно, что далеко не у всех «лошадиные» зубы и нескладная фигура.
Хотя; увы, приходится признать, что большинство англичанок — именно такие.
Они оба рассмеялись, но Антония точно знала, что не из одного только патриотизма знаменитый кутюрье затратил столько усилий и даже не из-за того, что она являла собой вызов мастерству месье Уорта, который он принял. О заинтересованности портного прежде всего говорили счета, которые вскоре легли на стол в кабинете его светлости герцога Донкастера.
Но Антония была довольна, очень довольна.
— И почему же я раньше не знала, — смотрясь в зеркало, спрашивала она себя, — что у меня такая хорошая фигура?
Она смутно догадывалась, что причина ее незнания кроется в поведении матери, которая от одной мысли о том, что ее дочь проявит тщеславие по столь нескромному поводу, пришла бы в ярость.
Внезапное осознание красоты собственного тела стало для Антонии новым и очень волнующим открытием.
Только сейчас она заметила, какая у нее красивая длинная шея, маленькие уши совершенной формы и огромные глаза, выразительность которых подчеркивали пышные, зачесанные вверх темные волосы.
Когда она, одетая в платье из золотисто-оранжевого тюля, сверкавшее драгоценностями и украшенное мимозами, вошла в салон, где герцог ожидал ее, чтобы вместе с женой отправиться на обед, Антония впервые в жизни почувствовала себя красивой.
От ее взгляда не укрылся восторженный блеск, вспыхнувший в глазах герцога в тот самый миг, когда он посмотрел на нее, и, приближаясь к супругу, она ощущала себя так, словно вышла на сцену и теперь ждала аплодисментов зрительного зала.
— Вы одобряете?… — робко спросила она, поскольку герцог молчал.
Беспокойный огонек появился в ее взгляде.
— Я рад, что имею честь сопровождать вас, герцогиня, — полушутливо ответил он и не без удовольствия заметил, как румянец заливает ее щеки — Антония смутилась, услышав его ответ.