Невеста для Мрака
Шрифт:
Нравственность вообще понятие относительное, созданное человечеством. Я же, если верить Дик*Кар*Сталу и Чеаррэ, не человек вовсе. Тогда почему я добровольно следую созданным людьми правилам? Почему, сколько бы я не уговаривала саму себя, что-то во мне говорит: «Нет!» и «Нельзя»? Нельзя рвать человеческую плоть на части и пить человеческую кровь, даже если очень хочется. Нужно держать своего внутреннего зверя на коротком поводке, как бы не было это трудно.
Я не стану убивать людей без разбору, убивать без причины. Потому что я, рожденная чудовищем по воле богов и людей, считаю это неправильным и аморальным.
В задумчивости я взяла графин и выплеснула из него вино в очаг. Пламя взвилось, стремясь поглотить легкогорючий спирт. Я взглядом препятствовала ему.
Пламя стремилось лететь вверх, а я мешала.
Шипя, оно ярилось, но медленно оседало, пока не прижалось к дровам, напоминая послушную собаку, льнущую к хозяйской ноге.
Не многие под Тремя Лунами способны взглядом разжечь пламя. Ещё меньше тех, кто способен взглядом огонь загасить.
А я, как выяснилось, могу.
Глава 13
– Государыня, – в распахнутую стражей в золотых плащах дверь вплыла леди Шарлин. – Пора одеваться к ужину.
– У меня нет желания спускаться вниз, пусть подадут ужин сюда. И принесите мне книги, содержащие легенды о Литуэли.
– Но Его Величество собирается представить вам двор, придворных дам, которых к вашему прибытию специально отбирали с особенной тщательностью.
Ткач, как приятно быть королевой! Даже ужин, и тот пропустить нельзя.
Дворец весь день плавился под жаркими лучами солнца. Сейчас опустившееся к горизонту дневное светило рисовало на полу галереи золотистые полосы. Разогревшийся воздух благоухал цветами.
Как только мы с Дик*Кар*Сталом заняли свои места весь двор приступил к трапезе. После ужина начался официальный приём, и я была вынуждена созерцать череду новых лиц, слышать новые имена, из которых в памяти не удерживалось ни одно. Ну какое мне дело до Главного Казначея, маршала Фиара, министра внутренней и внешней политики? За государственными мужами хлынула толпа юных дев, одна прекрасней другой. Открывшаяся картина могла очаровать ценителя всех типов красоты: блондинки со сверкающими голубыми глазами, брюнетки с томным взглядом карих, как у оленей, глаз, подвижные шатенки, темпераментные рыженькие бестии – все они, чередой, подходили с ложно стыдливым видом, приседали в знак почтения и повиновения, но, отступая в сторону, отбрасывали ложную скромность, принимаясь отчаянно строить глазки мужчинам. Наблюдать за этим было забавно.
У здешних придворных в ходу была странная особенность: умение говорить, не двигаясь с места, не шевелясь и не глядя на собеседника. Нужно будет перенять.
Парк Тафаля на заходе солнца превращался в сказочный лес. Скульптурные группы, раскиданные в хаотичном порядке, вызывали восхищение даже у меня, далекой от архитектурного искусства. Статуи располагались на небольших возвышениях или в бассейнах, изображающих раковины.
В ветвях деревьев вспыхивали огоньки. Сначала один, потом другой, третий – вот уже весь сад искрился тысячами мерцающих, переливающихся светильников. Тёмный покров неба и силуэты деревьев образовали прекрасное обрамление ярко освещённому дворцу. Гирлянды цветов спускались каскадами, прикрученные к веткам деревьев серебряными нитями. Сгущающаяся ночь походила на мягкий бархат. Летали светлячки, похожие на тёплые звездочки.
– Я слышал, – начал мой царственный спутник, – что дворцы Чеаррэ впечатляют роскошью. В домах эдонийцев царит магия, в то время как здесь, – он обвёл рукой границы своих владений, – всё сделано обыкновенными руками, сконструировано одним лишь человеческим гением.
– Ваш дворец не уступает дворцам Чеаррэ, маэстро. Вы это знаете.
Первая из трёх лун выступила на три четверти, черёд был за второй. Она сегодня была неполной и по форме напоминая миндаль. Обоняние ласкал запах разогретого клевера и скошенного сена. Мир казался расплывчатым, шепчущем и манящим.
Мой спутник неожиданно остановился и обнял меня, властно и при этом, к моему удивлению, нежно. Притянул к себе, поцеловал.
Целовался он хорошо. Никогда бы не подумала, что такие аскетичные, на вид, губы могут быть столь чуткими. Дыхание Дик*Кар*Стала теплом разливалось по венам, но чувства, которые я испытывала в объятиях этого мужчины были совсем не такие, к каким привыкла с Эллоиссентом. Я не сражалась и не горела.
Моё сердце ещё хранило в себе Эла. Хранило память о жарких порочных ночах, распятых между болью и страстью. Раны ещё даже не затянулись, не успели стать шрамами на сердце, по-прежнему кровоточили. Воспоминания о прошлом заставляли сердце дрожать от горечи, перекрывающей всё, даже гнев.
В арке беседки, стоявшей напротив, я видела целующуюся парочку. На ветках приглушенно ворковали голуби. Всё вокруг было напоено любовью и чувственным томлением.
***
Дик*Кар*Стал пришёл ко мне ночью. Лунный свет, лившийся потоком в раскрытое окно, топил комнату в зеленоватом тумане.
Он подошёл, сел рядом, запустил руки в мои волосы, ласково перебирая длинные пряди. Хотелось одновременно и оттолкнуть его и откинуться на спину, расслабиться, довериться, дать возможность вести, словно в танце.
С неутомимым терпением он снова и снова ласкал моё тело.
Касание его губ к моему лбу было не более весомом, чем касание крыла бабочки.
***
Когда я проснулась на рассвете, Дик*Кар*Стал ещё спал. В смутном полумраке проступали очертания комнаты. В открытое окно свободно проникал прохладный предрассветный воздух.
Когда человек спит, он выглядит беззащитнее, чем есть на самом деле. Во сне уязвимы даже самые злобные, страшные злодеи. В этой уязвимости есть что-то почти трогательное.
Заострившиеся черты, тени под глазами, сухие губы…
Я осторожно, опасаясь разбудить, натянула одеяло на его худые, мерно поднимающие во сне плечи.
Потом солнце встало, заголосили в городе петухи.
Я заметила, что Дик*Кар*Стал проснулся и смотрит на меня.
– Я помешала вам, ваше величество?
– Хотя бы в спальне давай обойдёмся без титулов? – поморщился он.
В ответ я пожала плечами.
– А мне вот, например, нравится, когда ты называешь меня королевой.