Невеста для сердцееда

Берроуз Энни

— Ведь это же не так, правда? Прощу вас, скажите мне, что я не выгляжу так, будто мною владеет меланхолия.

— Что ж, мисс Гибсон…

— Потому что это не так. — Она выпрямилась, призывая на помощь этим жестом всю силу воли. — Совсем не так. Только бесхребетная плакса стала бы… — Она резко закрыла рот, будто почувствовав, что сболтнула лишнего.

Дебен же вдруг испытал желание остановить экипаж и заключить ее в объятия. Просто чтобы утешить. Она так отчаянно пыталась спрятать от всех свое разбитое сердце, что его собственные заботы отошли на второй план.

Разумеется,

он не станет ее обнимать, поскольку менее всего подходит на роль утешителя женщин с разбитым сердцем. Обычно он выступал в качестве разрушителя сердец. Единственное утешение, которое он мог предложить женщине, было довольно жарким по своей природе. Принимая во внимание свою репутацию и сведения о мисс Гибсон, он не сомневался, что, попытайся он ее обнять, немедленно получил бы в ответ оплеуху, так как его действия были бы истолкованы превратно.

— Эта ситуация начинает меня утомлять, — произнес он. — Как бы я хотел, чтобы вы перестали притворяться, что понятия не имеете, по какой причине я искал встречи с вами.

— Но я и в самом деле не знаю, зачем вам это понадобилось. Я и не предполагала, что увижу вас снова после того, как покинула тот ужасный бал. Особенно когда узнала, что вы граф.

— Дважды граф, принимая во внимание мой ирландский титул. Немного найдется людей, подобных мне.

— Мне дела нет до того, сколько у вас титулов и в каких странах поместья. Я лишь хочу, чтобы вы оставили меня в покое!

— Ну-ну, тише, мисс Гибсон. Неужели считаете, я не воспользовался бы удачным случаем поблагодарить вас за то, что вы так отважно бросились мне на помощь?

— Поблагодарить меня?

И он прилагал столько усилий для того лишь, чтобы выразить благодарность?

Дебен наблюдал за тем, как она откинулась на спинку сиденья. Ее гнев улетучивался на глазах.

— Что ж… э-э-э…

— Мисс Гибсон, я действительно хочу от всего сердца сказать вам спасибо. Не будет преувеличением заявить, что вы спасли меня от участи, гораздо худшей, чем смерть.

— То есть женитьбы?

— Нет-нет, вы меня неправильно поняли. Если бы вы не вмешались, я просто бы отрекся от притязаний мисс Уэверли, а потом отступил на шаг назад, наблюдая за тем, как она совершит социальное самоубийство в попытке манипулировать мной, — пояснил он. — Нет абсолютно ничего, что заставило бы меня покорно пасть жертвой ее интриг. Я скорее достану пистолет и прострелю себе ногу.

— Ох.

Его заявление шокировало Генриетту, которая выросла с мыслью, что все джентльмены свято придерживаются некоего морального кодекса. Лорд Дебен только что признал, что позволил бы мисс Уэверли погубить свою репутацию, не пошевелив даже пальцем; чтобы это предотвратить.

— Ох? И это все, что вы можете сказать?

По непонятной причине Дебен только что открыл этой девушке то, в чем не признался бы больше ни единой живой душе, а в ответ лишь это восклицание?

— Нет. Я… я думаю, что понимаю теперь, почему вы пожелали поговорить со мной с глазу на глаз. Подобные… темы не подходят для того, чтобы… чтобы обсуждать их в людных гостиных.

— Вот

именно. — Дебен и не подозревал, что придется приложить столько сил, добиваясь этого незначительного признания. — Отсюда и безжалостное похищение вас.

Граф вовсе не хотел говорить, что увез ее из дома большей частью потому, что его терзали подозрения. Нет ли какой-нибудь зловещей причины, по которой эту девушку отправили к таким родственникам? Подобные рассуждения свойственны скорее поклонникам готических романов, в которых беспомощная молодая женщина оказывалась в заточении и подвергалась тирании со стороны приемных родителей, и лишь отважный герой, как правило, имеющий титул, мог раскрыть коварный замысел и освободить ее.

— Я надеялся встретить вас на каком-нибудь светском приеме и незаметно умыкнуть в сторонку, чтобы поблагодарить.

— Ox.

Генриетте очень хотелось придумать какой-нибудь более умный ответ, в самом деле, что еще тут можно сказать? Никогда прежде ей не доводилось встречать столь эгоистичного жестокого человека.

За исключением, возможно, мисс Уэверли.

— Весьма сожалею, что невежливо обошелся с вашей уважаемой родственницей и ее гостями, но после обеда мне нужно будет работать над речью.

— Речью?

— Да. Для палаты лордов. Там сейчас проходят очень важные дебаты, и мне есть что сказать по этому поводу. Мой секретарь, разумеется, тоже в курсе дела, но если я хоть раз позволю ему написать за меня речь, у него может возникнуть впечатление, что я готов позволить ему оказывать влияние на свое мнение, а это вовсе не так.

Дебен нахмурился. С чего это ему вздумалось давать этой девушке объяснения? Прежде он никогда ничего подобного не делал. Так зачем начинать сейчас, уж не потому ли, что она смотрит на него оценивающим взглядом?

Перехватив этот хмурый взгляд, Генриетта сжалась от стыда. Ее тетушка бесконечно твердила о том, какой важный человек лорд Дебен и каким его все сочли великодушным, когда Генриетта «почувствовала себя плохо». Чем больше она его расхваливала, тем более острое чувство ненависти испытывала к нему Генриетта. Она решила для себя, что этот мужчина заносчивый и властный, привык смотреть на всех сверху вниз в силу своего титула и немалого состояния. Теперь же она осознала, что лорд Дебен в самом деле важный и, вероятно, влиятельный человек. И он только что сообщил ей о том, как серьезно относится к своим обязанностям.

Неудивительно, что он сильно раздосадован необходимостью катать по парку такую неэлегантную представительницу женского рода, в то время как его ожидают дела государственной значимости.

Также Генриетта решила, что ей следует быть признательной ему за то, какой он выбрал способ поблагодарить ее. Ей совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь подслушал обрывки разговора о происшествии на террасе.

И менее всего люди, заставившие ее выйти на эту террасу.

— Прошу прощения за то, что истолковала ваше поведение… э-э-э… превратно, — сказала она. — Но вам не следовало так себя утруждать. К тому же я не могу понять, почему…