Невеста для сердцееда
Шрифт:
Генриетте осталось лишь примириться с собственной совестью. Она понимала: какие бы причины ни заставили Дебена сделать предложение, сама она беззастенчиво воспользовалась этим, чтобы получить желаемое.
А именно его. В болезни и здравии. Пока смерть не разлучит их.
Она опустила голову.
— Нет-нет, не делайте этого, — мягко предостерег лорд Дебен.
В следующее мгновение Генриетта почувствовала прикосновение его руки к своему подбородку, после чего он поднял ее лицо, намереваясь поцеловать ее.
Любой другой на его месте одарил бы ее сдержанным поцелуем,
Но он прижал ее к груди и поцеловал долгим глубоким поцелуем.
Чтобы укрепить свои притязания.
Генриетта смутно слышала негодующие возгласы, перешептывания и смешки, а их поцелуй все длился и длился, ей пришлось схватиться за лацканы его фрака, чтобы не упасть, так как ставшие ватными ноги отказывались держать ее. Потом послышался удаляющийся топот ног. Генриетта решила, что это ушел Ричард, взбешенный тем, что ее солидное приданое уплыло у него из рук.
Наконец раздался невероятно скрипучий женский голос, повторяющий:
— Милорд! Я протестую!
Это леди Твининг отчаянно пыталась восстановить границы приличий.
— Прошу вас, милорд… — Дебен хмуро обернулся через плечо, чтобы посмотреть на хозяйку дома, Генриетта отметила, что та до сих пор заламывает руки. Вид у него был настолько угрожающий, что мог испугать кого угодно, но леди Твининг пропищала: — Прошу вас, не забывайте, что вы находитесь в гостиной уважаемого дома. Вы не можете и дальше продолжать в том же духе.
Заключенная в чарующее кольцо рук графа, Генриетта не испытывала вины за то, что поставила хозяйку дома в неудобное положение. Оправившись от первого потрясения, леди Твининг впоследствии станет с радостью и до мельчайших подробностей вспоминать драматические события, прервавшие литературный вечер. Все ведь захотят узнать о случившемся. Генриетта как наяву слышала ее писклявый голос, повествующий об омерзительной ссоре, шокирующем предложении и неприличном поведении обрученной пары. При этом она наверняка будет то и дело применять нюхательные соли для пущего эффекта. На многие недели она сделается героиней, в доме которой скандально известный распутник Дебен наконец решил распрощаться с холостяцкой жизнью.
Именно в этот момент Дебен перехватил взгляд Генриетты, и по веселому блеску его глаз она догадалась, что он думает о том же самом.
— Уверен, моя невеста согласится с вами, — произнес он, обращаясь к леди Твининг, ни на секунду не сводя глаз с Генриетты. — Гостиная в уважаемом доме, определенно не место для подобных действий.
Генриетта догадалась, что он намерен совершить нечто еще более скандальное, прежде чем подхватит ее на руки.
— Нам нужно уединиться, правда, любимая? Кроме того, — продолжил он, не обращаясь ни к кому конкретно, — вы собрались здесь послушать стихи, не так ли? Полагаю, мисс Люттерворт готова вам кое-что прочесть.
— Да-да, — тут же подхватила леди Твининг, отчаянно призывая жестами Синтию.
Никто не смотрел на злополучную поэтессу, поднимающуюся на сцену. Все внимание было приковано к лорду Дебену, на руках уносящему свою невесту из гостиной.
— Бедняжка Синтия, — вздохнула Генриетта, когда они оказались в холле. —
— По крайней мере над ней не будут смеяться, прикрываясь раскрытыми веерами, — отрезал Дебен. — Вы ведь этого опасались, верно?
Его лицо стало предельно серьезным.
Теперь, когда они были в холле одни, он счел, что больше не имеет смысла притворяться безумно счастливым. Как и очарованным Генриеттой.
Он выглядел усталым.
— Что… — Генриетта нервно сглотнула. — Что будет теперь?
— Теперь, — ответил он, выходя из дома и спускаясь по ступеням, — мы отправляемся домой. — Он кивнул лакею, который спешил вслед за ними. — Поймайте нам экипаж, сделайте милость.
— Экипаж? Разве вас не ожидает где-нибудь карета? Да и мое пальто и ботинки остались в дамской комнате.
— Слухи о нашем странном обручении и поспешном уходе скоро достигнут ушей моего кучера. Дорогу домой он знает. Да и транспортное средство при нем.
— Да, но…
— Уличные ботинки вам не понадобятся, — добавил Дебен, шагая по гравийной дорожке и неся ее на руках к ожидающему наемному экипажу. Усадив ее, он снял с себя фрак и накинул ей на плечи. — И пальто тоже. До Дебен-Хаус отсюда недалеко.
— Дебен-Хаус? Но почему мы едем туда?
— Потому что нам нужно поговорить. Там нас никто не потревожит. Мои слуги не осмелятся задавать мне вопросы в моем собственном доме. Если я отвезу вас куда-то еще, там наверняка окажется кто-то, кто попытается заставить нас следовать традициям. Хотя мы и обручены, нам все еще нельзя находиться наедине. Так, во всяком случае, скажут люди. А я… черт побери! — Он запустил пальцы в свои густые черные кудри, точно находился на пределе. — Я не могу и дальше продолжать в том же духе. Это невыносимо.
Завернувшись в его фрак, Генриетта забилась в угол экипажа. Невыносимо, значит.
— Вы хотите сказать, вам невыносима мысль о помолвке со мной?
— Нет! Как вы вообще могли такое подумать! — Дебен поморщился. — Могу себе представить, как вы истолковываете происходящее. Я вел себя неподобающе, но нет. Я сожалею лишь о том, при каких обстоятельствах сделал вам предложение. Практически желая, чтобы этот олух своим поведением заставил вас принять его. Он сказал, что вырос с вами. Неужели в таком случае ему неизвестно, что, приказывая, можно добиться лишь того, что вы поступите с точностью до наоборот? Вы едва не воскликнули «Вот тебе!» и не притопнули ногой. Как, по-вашему, я должен себя чувствовать, осознавая, что вы сделали это лишь назло другому мужчине?
— Я… я не знаю, — сдавленно произнесла Генриетта.
Он говорил с таким жаром, будто ему не все равно.
Неужели происходящее и в самом деле имеет для него значение? Ну хоть немножко?
— Я полагал, что удовольствуюсь вашим положительным ответом. Но, похоже, когда дело касается вас, моя совесть обостряется до предела. — Закрыв глаза, он запрокинул голову, положив ее на туго набитую подушечку. — Великий боже, до знакомства с вами я даже не подозревал, что она у меня есть.
— Н-но вы не сделали ничего, чтобы чувствовать себя виноватым.