Невеста Крылатого Змея
Шрифт:
— Давно все решила. Сомнений нет.
Так втроем и направились в сторону возвышающейся в полумраке насыпи. Впереди тот, кого называли Филином — Проводник и Страж, за ним Годар, крепко держащий девушку за руку. Змей посматривал на Леду с тревогой, словно хотел что-то спросить, но медлил. Только у самого Кургана остановился и, держа за плечи перед собой, глухо проговорил:
— Еще подумай. Вижу, тяжко тебе. А мне-то легче разве? Как тебя здесь одну оставить, кто тебя защитит? Я в Долине уснуть не мог, тревога сердце одолела, так и чуял, что у тебя неладное творится. Отроки эти совсем распоясались… надо было хоть одному голову снести, прочим в назидание.
Леда улыбалась, вытирая невольные слезы:
— Вовремя же ты появился, припугнул их здорово.
— Так уж сил не было ждать! Взмолился Покровительнице, чтобы и меня… к тебе…
Филин прервал беседу, сбросив накидку с головы, круглые нечеловеческие глаза горели желтоватыми огоньками:
— Будет вам! Позже наговоритесь, а сейчас надобно поспешать, если оба готовы. Ну, молви же слово свое последнее, девица…
Леда только головой покачала и зажмурила глаза, крепче сжимая ладонь Князя:
— Готова!
— Добро!
И снова этот полет, снова нет под ногами твердой опоры, и свистит ветер в ушах. Но крепко держат родные руки, надежны объятия Любимого и ничего более не страшно. Леда возвращается домой.
Глава 21. Обещание сердца
Утро в Лунной долине было даже краше звездной ночи. К осени дело шло, а здесь поляны цветами усыпаны, рядом в хвойном бору птицы поют, словно весной. По всему лесу слышны трели зябликов и овсянок, еще и кукушка завелась, не смолкает, да дрозд вовсю славит восход.
Мужчине, что звался Филином, на вид было лет за пятьдесят, но, судя по всему, так он выглядел уже не один век. Русый, с проседью волос, нос с горбинкой, тонкие губы, лицо вроде без морщин, словно высеченное из серого камня. Только глубоко посаженные глаза под кустистыми бровями — смотрят, не мигая, и редко, кто долго выдержит такой взгляд.
Филин проводил Леду к теплому источнику, что бился из карстовой впадинки, образуя настоящую природную ванну. Оставил одну, а сам возвратился к Змею. Девушка с наслаждением окунулась в бурлящую минеральную воду, смыла с себя все заботы душевные и телесную усталость, долго плескалась там, зажмурив глаза, чувствуя на губах солоноватый вкус.
А когда уже надумала покинуть приветливую купель, то обнаружила на камне рядом стопочку чистой одежды. Рубашка из некрашеного льна мягко обняла тело, особым широким полотном волосы можно было обсушить… Спасибо Правителям Долины за заботу!
Годар ожидал Суженую под старой елью, мужчина тоже помыться успел, блестели на солнце влажные волосы, зачесанные назад. У колен его прямо на земле была разостлана вышитая скатертка, поверх нее белоснежный рушник, а на нем всякая снедь: хлебушек, словно лишь сейчас из печи, аж корочка хрустит на изломе, тонкие ломти розоватого сала, каждый прозрачен на свет, жбан с квасом и кувшинчик душистого травяного настоя. А еще яблоки — небольшие, соломенно-желтые, со свежей кислинкой на вкус. Благодать…
Князь на девушку строго посматривал:
— Что худо ешь? Меня забранит сестрица, скажет, совсем тебя в пути не берег.
— Сыта уже. Глаза сами закрываются. Перепутала день с ночью. Еще после теплой воды… совсем меня разморило.
Филин усмехнулся в седые усы:
— Знамо дело. Водица здесь целебная, тело врачует и успокаивает дух. Ложись-ка, поспи перед дальней дорогой.
Леда уютно устроилась на плаще прямо под мохнатыми еловыми лапами, быстро заснула и не заметила даже, как вскорести к ней присоединился и Князь. Поцеловал в теплую щеку, сбросил с плеча ладушки махонького паучишку на серебристой кудельке и тоже задремал.
В обратный путь тронулись ближе к полудню. Филин разбудил гостей, дал немного понежиться друг возле друга, а потом сам помог Леде обвязаться ремнем на спине Крылатого. И в этот раз девушка вдоволь насладилась полетом, смеялась даже от избытка восторженных чувств и пробовала напевать, только голос срывался. Молча любовалась тем, как сменяются пейзажи под крылом Змея, поглаживала шероховатый «малахит» шеи Чудовища.
Болота миновали быстро, а потом замелькали внизу леса, поля, поселения. Может, сама Лунная Дева удвоила силы Крылатого, и потому легко парил он в облаках, устали не зная. Или счастлив был, что летит домой, а с ним его Ненаглядная. Должно быть так.
Заночевать Годар решил на окраине Торжка. Не хотел добираться вечером до воеводы, а в человеческом обличье, держа Леду за руку, гостем простым зашел на постоялый двор. Только быстро признали Князя, едва не в ноги повалились, послали таки за воеводой и местной знатью. Хозяин двора славным ужином расстарался, шутка ли, Сам пожаловал, а с ним девица пригожая, даром, что в мужских портах. Как не уважить высокого гостя!
И здесь, в чистой маленькой комнате наверху, Леда уснула, только коснувшись головой подушки. А вот Князь, напротив, до самого рассвета, кажись, не сомкнул очей. С воеводой толковал о чем-то, выслушивал просьбы и жалобы торговых людей, отказывался от подарков, что норовили вручить купцы.
А едва показалось солнышко, Леду разбудила девочка-работница:
— Подниматься, изволь! Князь тебя за столом ожидает. Вот я и умыванье принесла. Пожелаешь, и косу тебе заплету мудрено. У меня пять сестренок, давно уже наловчилась.
Леда потягивалась, зевала, прогоняя остатки дремы, «еще бы часок поваляться на пуховой перинке…». Но с улыбкой спросила:
— Пять сестренок, это хорошо! Неужели, ни одного парня?
— Маменька брюхата опять, небось, на сей раз принесет и мужика. То-то тятька возрадуется. Он у нас по дереву мастер, все жалобится, что от девок ему никакой подмоги, а сынка бы выучил своему ремеслу.