Невеста мафии
Шрифт:
– Рудное оно бывает и россыпное. Есть коренное месторождение, там золота полно, там и рудники ставят, шахты, техника, завод на поверхности. Дорого, зато добыча стабильная. А есть россыпные месторождения. Это как лепестки у цветка. Серединка – это коренное месторождение, а от него лепестки идут, то есть россыпи. Но с цветком все ясно, а россыпи еще найти надо. Опять же технику потом пригнать нужно, солярка, моторесурс, да и людям зарплату платить надо. В общем, непросто все. И очень дорого. Потому что присосок много.
– Лицензия, налоги, да?
– Вот-вот…
– Но есть же совершенно дикие места.
– Есть. От нас вот до самой Тунгуски если идти, сплошная тайга. Ну, конторы есть лесничьи, а так – никого. Но опять же, есть ли там золото?
– Вот этого я не знаю.
– Есть там золото. Где-то есть. Но как его найти? Как взять, чтобы никто не заметил?
– Как?
– Если технику нагнать, сразу заметят. Ну, может, и не сразу, но шум поднимется. Лесопользование у нас не дремлет, скажу я тебе… В общем, по старинке можно золото мыть. В руслах рек… Или в шахту зарыться, если коренное месторождение обнаружить… А как его без геологов обнаружить?.. Хотя геологи сами промышлять могут… В общем, тут целая система.
– И что, действует?
– Что действует? – спохватился Давыдкин.
Он явно хотел разговорить меня, но, похоже, разоткровенничался сам.
– Ну, система… Геологи там, старатели…
– Не знаю, что там действует… Просто сказал, – махнул рукой участковый.
– Ну, просто так просто… Хороший ты мужик, Василий. Крепкий такой, основательный. Настоящий сибиряк… Я ведь тоже сибиряк. Только Сибирь Восточная…
– А у нас, Петрович, Средняя… Давай за нашу Сибирь!
Давыдкин снова наполнил кружки. Честно говоря, чувствовал я себя неважно. Не пошло пивко, поэтому тяжело было и на душе, и в животе. Но мне казалось, что мой собеседник кое-что знает про тайную добычу золота. И я должен был развязать ему язык, пусть и с риском для себя.
Я рассказывал ему про свое деревенское детство, службу в армии, потом в милиции. Он поведал о себе, как служил в Красноярске, как вернулся в отчий дом, как женился на красавице-вдове.
– Таисия баба у меня что надо, – сказал Давыдкин, махнув рукой перед глазами, будто хмельной туман пытался разогнать. – А муж у нее непутевый был. Водку жрал да рыбу ловил. Пока в Тохомке не утонул. Река у нас тут недалеко течет, в аж Подкаменку впадает… Ну да ладно… Словом, дураком ее Федька был, а пацана с девкой нажил… Они за мной как родные, и для них все сделаю, и для Таисии… Ты вот глаз на нее положил, а мне все равно. Потому что ты для нее никто, а я – все! Только меня одного и любит!
– Охотно верю! Мужик ты – что надо, Таисия тебя до гроба любить будет!.. Только насчет меня ты зря! Она, конечно, баба у тебя красивая, но гнуса у меня в мыслях никакого нет… Знаешь что, давай за бабу твою выпьем!
Мы выпили, и перед глазами у меня окончательно все поплыло. На какой-то миг мне даже показалось, будто мы находимся
– Ты чего там делаешь? – откуда-то издалека, будто бы с Земли через тысячи километров, донесся до меня голос Василия.
– Открытый космос, – ляпнул я первое, что пришло в голову.
– Чего?
– Возвращаюсь, говорю.
Невесомость отнесла меня к столу, аккуратно опустила на скамью.
– Таисия у тебя баба… А ты мужик… Куда, говоришь, Тохомка ваша впадает? – не своим каким-то голосом спросил я.
– В Подкаменку. Подкаменная Тунгуска… Ты был там? – едва ворочая языком, спросил Давыдкин.
– Зачем?
– Ну да, тебе незачем. А я был… Знаешь, почему Подкаменная? Потому что берега высокие, сплошной базальтовый массив. Плывешь, а высоко над тобой крепость стоит, рыцарские замки, башни, всякое там. Только рыцарей там отродясь не водилось. И замков никаких нет, только кажется… Там дальше к северу Нижняя Тунгуска, там я не был, да и зачем? А еще дальше, у Полярного круга – географический центр России… Далеко, правда, очень. Но все-таки… Зато рядом с Подкаменной Тунгусский метеорит упал… Хотя, говорят, что никакого метеорита не было. Говорят, что комарья в тех местах жуть как много. Целое большое облако комарья. И это облако вдруг возьми да взорвись, вот тебе и метеорит… Шутка, конечно, не могут комары взорваться. Был, значит, метеорит… А вот бомбу ядерную точно взрывали, подземную, правда, как раз там, где Тохомка в Подкаменку впадает. Там свои тайны, я туда не лезу. И это, скажу тебе, Петрович, совсем не шутки… А так без шуток у нас не проживешь, скучно потому что… Еще знаешь, какая у нас легенда ходит? – с полузакрытыми глазами, качаясь в такт своим мыслям, спросил Василий.
– Куда ходит? – икнул я.
– Вообще ходит, балда… Есть коренные месторождения, а от них россыпи. А еще говорят, что коренные тоже от чего-то там отходят, ну, как цветки от центра клумбы, понимаешь?
– Ик!
– Значит, понимаешь… Так вот, центр этот у нас где-то здесь… ну верст, может, двести от нас…
– Огонек, – вспомнил я название нужной мне деревни.
– Что огонек? – встрепенулся Давыдкин.
– Ну, как бабочки на огонек… – сказал я, сам удивившись своей находчивости. – Ну, летят…
– Куда летят?
– На огонек.
– Поселок такой есть. Огонек называется… Ты откуда про него знаешь? – спросил Давыдкин, силясь, но не в состоянии поднять на меня взгляд.
– Я знаю?! Не знаю я ничего… Мне Солоухин нужен…
– Нет у нас никакого Солоухина. И не было никогда…
– Вашего, может, и не было, а мне мой нужен…
– Золото ты ищешь… Огонек тебе нужен, так бы сразу и сказал, а то мутишь тут…
– А если бы сказал, то что?
– Я бы тогда тебе сказал, что обратно проваливай. Не найдешь ты ничего.