Невеста моего брата
Шрифт:
— Ты здорово выглядишь, — сказал я. — Бросил наркотики?
— Нет, алкоголь.
Он спросил, чем я занимался три последние недели. Газетой. Воспользовался ли я порталом? Нет. В моем положении я мало чем рисковал. И потом, новый владелец был поклонником Фабьена. Мой брат улыбнулся и сказал:
— Ты дурак.
Это было для меня явным доказательством того, что Аннабель и Фабьен виделись еще много раз после того ужина.
— Как прошли съемки в Венгрии?
— После отъезда Аннабель как по маслу. Полный успех!
— А Софи?
— Твоя торговка сырами? Я ее не видел. Она мне не звонила. А у меня не было ее номера. Я не мог с ней связаться. Я ничего
— Я не знаю. Мы больше не вместе.
— Почему?
— Мне надоело, ей тоже.
— Жаль, я мало ее видел, но она мне показалась неплохой женщиной. Значит, еще не время тебя женить.
— А ты? Когда ты женишься на Аннабель?
— Аннабель! Я тебя не поблагодарил за то, что ты для меня сделал. Я этого не забуду. Ты просто молодец! Без преувеличений, ты спас мою карьеру. С этой липучкой в Будапеште я бы пропал.
— Аннабель мне звонила на этой неделе. Кажется, вы вместе ужинали.
— Да.
— И что?
— Дела идут. Она рассказала, что в мое отсутствие спала с каким-то стариканом пятидесяти лет, но я ей не верю. Она говорит так, чтобы задеть меня. И ей это удалось. Она тебе о ком-нибудь рассказывала?
— Я последний, кому она об этом расскажет. Она переедет в Нейи?
— Она там уже со вчерашнего дня. Ей там так нравится! Конечно, она все выбирала сама. Ты будешь здесь в конце июля? Мы будем праздновать новоселье 23-го или 24-го числа, перед тем как уехать в Гасен, возле Сан-Тропе. Я снял виллу у одного приятеля. Ты приглашен, конечно. И на новоселье, и в Гасен.
* * *
Я могу взорвать атомную бомбу: открыть Фабьену, что это я — старикан пятидесяти лет, с которым спала Аннабель в его отсутствие. Проблема в том, что я бы взорвался вместе с ней, поругавшись одновременно с моим братом и его невестой, моей единственной любовью. А также с моей матерью, которая никогда бы мне не простила предательства ее любимого сына. Я подумал, что, переспав со мной, Аннабель совершила непоправимый поступок, не понимая, что она была защищена секретом, в котором я был обязан хранить нашу связь, так как не хотел, чтобы мои семейные отношения окончательно и бесповоротно испортились под насмешливым взглядом девушки. У Аннабель был второй оборонительный рубеж, на тот случай, если я, несмотря на риск, начал бы атомную войну: утверждать, что я ее домогался, но она мне отказала. Что она и сделает несколько месяцев спустя и оправдает себя перед Фабьеном, Катрин и Софи. Для Фабьена это было подтверждением того, что я сумасшедший, о чем он подозревал еще с детства, когда летом он гулял на улице с друзьями, а я сидел дома и читал прессу. Для Катрин я еще раз показал свое нутро засранца, которое проявилось в моем выборе профессии журналиста. Софи поверила Аннабель, в версию, которая была наиболее оскорбительной для нее, так как возвращала ее на четвертое место, тогда как она видела себя уже на втором, потому что в Будапеште несколько раз занималась любовью с моим братом. Такова судьба моей второй супруги — быть обиженной Аннабель или подобными ей женщинами, блистательная красота которых царапала хрупкую обшивку просто хорошенькой женщины. Сегодня оказался один с моим раскрытым секретом, более мертвый в глазах моей матери, моей жены и моей бывшей любовницы, чем Фабьен, культ которого они лелеют каждое воскресенье в Мароле, а на неделе в нескончаемых телефонных разговорах.
До конца июня я не появлялся в Мароле под различными предлогами, тогда как Аннабель, по телефонным рассказам Катрин, снова заняла свое место в доме Вербье,
В начале июля мне позвонила Софи. Я поднял трубку с единственной целью: узнать новости об Аннабель. Я о ней совершенно ничего не знал. Может быть, она даже хотела через Софи что-то мне сообщить? — глупо думал я в возбужденном бреду, присущем мужчинам, которых бросила любимая женщина. Мой брат мне не звонил. Катрин говорила об Аннабель, только затрагивая тему кухни. И одежды. Невеста Фабьена приехала в воскресенье в Мароль в юбке. В мини-юбке! Догадывались ли они о чем-то? Может, что-то раскрылось? Промах? Сегодня я знаю, что ничего такого не было. Никого в Мароле я не интересовал. Вот и все.
— Здравствуй, Жиль.
Я уже отвык от ласкового женского голоса, прожив половину июня скрипя зубами, слушая скрип портала и периодически повторяя: «Ты дурак». Я сказал Софи, что рад ее слышать, и удивился в душе, так как это было правдой.
— Ты вернулась из Венгрии? — спросил я.
— Да, как только получила твое сообщение. Оно меня очень опечалило.
— Значит, ты не ужинала с Фабьеном?
— Нет. Кстати, как он?
Этот кособокий, помятый и нежный вопрос должен был меня насторожить, но, как я уже говорил, влюбленный мужчина глух, особенно в отношении женщины, в которую он не влюблен.
— Он снова с Аннабель. До новой ссоры. Но это их проблемы. А ты как?
— По-старому. В лавке.
— Дела идут?
— Французы и сыр — старая история без конца.
— Как история моего брата и Аннабель.
Мне нужно было произнести это имя. Как сейчас мне нужно его написать: Аннабель, Аннабель, Аннабель, Аннабель, Аннабель!
— Когда-нибудь ей придет конец, истории твоего брата и Аннабель. Они не переносят друг друга.
— Это он тебе сказал?
— Когда он мог мне это сказать?
— Тогда откуда ты знаешь?
Она подумала, что я ее заподозрил, но мои мысли были далеко, и я задавал вопросы машинально, как научился это делать в моем ремесле.
— Из того, что ты мне рассказал, — сказала Софи. — Они постоянно ссорятся, разве нет? Эго ведь они нам испортили выходные в Будапеште. Кстати, кто эта женщина, в которую ты влюбился в самолете? Аннабель?
— Это было не в самолете.
— Таксистка?
— Нет. И потом, все уже закончилось.
— Тем лучше, потому что я хочу с тобой поговорить о нас.
— О нас?
— О том, что от нас осталось.
— Ничего.
— Нет, кое-что осталось.
Я подумал, что это кое-что может быть или СПИДом, или ребенком.
— Я тебя заразил болезнью? Смертельной?
— Я жду ребенка.
— От меня?
— Я не спала с другим мужчиной уже полтора года.
Она предложила поговорить о своем интересном положении у нее дома, перед ассортиментом ее продукции. Чтобы позабыть печаль, в которую я ее вверг, сказала она, тогда как эта печаль была связана не со мной, а с тем, что ей не удалось удержать Фабьена, она много работала в эти последние недели, особенно над корсиканским сыром, специалистом по которому она вот-вот станет.