Невеста насилия
Шрифт:
«Щедрость — вот отличительное качество членов нашей семьи!» — подумал довольный Ла Манна.
Фрэнк Лателла и понятия не имел, что такое истинное величие. Потому он и кончил плохо. Старина Фрэнк и его семья разбежались в разные стороны, словно кроличий выводок. Они забились на Сицилию, откуда старик много лет назад уехал без гроша в кармане.
Даже верные друзья оставили Лателлу. Кое-кто перешел к Джо, а на остальных можно было уже поставить крест. Об одном жалел Ла Манна: ему пока не удалось поймать Шона Мак-Лири. Джо не забыл бойню, устроенную на пороге
За газоном и огромными цветущими клумбами, с левой стороны парка, Сегал устроил озеро. Несколько десятков рабочих, сменяя друг друга, трудились день и ночь, чтобы в рекордные сроки завершить задуманное. Получилось нечто волшебное. Из Венеции выписали десять гондольеров, а из Неаполя — целый оркестр. Обед заказали в ресторане «Везувий»; грузовик доставил заказ несколько часов назад, и команда официантов готовила блюда к подаче в специальном огромном павильоне, воздвигнутом позади виллы. Предполагалось, что гости будут обедать, разместившись в гигантских гондолах, а оркестр в это время будет услаждать их слух прекрасными итальянскими мелодиями.
Оглядевшись, Джо Ла Манна убедился, что его люди незаметно, но в достаточном количестве расставлены по всему парку. Ситуация была под контролем.
Решив, что наступил момент, Ла Манна спустился к гостям. Он обнял сына и поцеловал Бренду, а она благодарно улыбнулась Джо. Отец испытывал признательность к этой женщине, восхищался ее красотой и нежностью — ведь она скрашивала тяжелую жизнь сына. К тому же не только Альберт любил Бренду, но и Бренда, что приводило в изумление Джо, нежно любила Альберта.
— Ты — великолепная хозяйка дома, — сделал Джо комплимент невестке, — честное слово, превосходная хозяйка!
— Я так счастлива, папа! — прошептала Бренда, целуя свекра.
На ней было изысканное платье от Диора с умопомрачительным декольте, подчеркивающее изящество и совершенство линий ее цветущего тела. Оказалось так восхитительно быть женой! Что бы она ни делала, все обретало какое-то особое значение.
Бесшумно подъехал Альберт в инвалидном кресле, за ним шел официант с подносом, уставленным фужерами с шампанским.
— Я хочу выпить с тобой, папа, выпить до отъезда, — сказал молодой человек.
Джо взял бокал и недоуменно спросил:
— До какого отъезда?
— Уже забыл? Мы с Брендой уезжаем в Европу. В Лозанну.
Нет, Джо, конечно, не мог забыть. Эта поездка так много значила для сына. Отец просто прогнал мысль о Лозанне, опасаясь очередного и, вероятно, последнего разочарования. Один знаменитый швейцарский хирург, ознакомившись с историей болезни Альберта, согласился поместить юношу в свою клинику, естественно, не давая никаких гарантий. Врач обещал посмотреть, что можно сделать для Альберта. Он не исключал вероятность операции.
— Не думал, сынок, что ты бросишь меня прямо в день праздника, — пошутил Джо. — Поезжай завтра, какая тебе разница?
— Нет,
— Но вы мне очень помогли. Удачи тебе, мальчик мой!
Он поднял бокал, благодаря не только Альберта, но и Бренду. Гости вокруг вели оживленные беседы.
— Спасибо, папа! — прочувствованно произнесла Бренда.
— Поддержи Альберта, пусть не падает духом, — прошептал невестке на ухо Джо, целуя ее в щеку.
Они уехали, а отец, провожая сына с женой взглядом, почувствовал жалость к своему мальчику: пригвожденный к инвалидной коляске Альберт еще продолжал надеяться.
Праздник шел своим чередом: речи, аплодисменты, музыка, а в завершение — веселое разноцветье фейерверка. Охрана получила приказ отгонять подальше журналистов и репортеров, которые попытаются выведать какой-нибудь секрет или тайком сделать фото.
Ла Манна отвечал улыбкой на улыбки, обменивался рукопожатиями, обнимался и выслушивал поздравления. Последний лимузин покинул виллу уже на рассвете. Потом ушли слуги, гондольеры, оркестр.
Чарли Имперанте проводил Бренду и Альберта до самолета и вернулся на виллу в Хай-Пойнте.
— Ты тоже уходишь? — спросил у него Джо.
— Праздник ведь кончился.
— Хороший праздник, правда?
— Великолепный, волшебный, — польстил ему Чарли, зная, что Ла Манна обожает комплименты.
— Праздник получился на славу. О нем еще долго будут говорить, — сказал Джо, пожимая на прощанье руку Имперанте.
— Ты — великий человек, Джо, — ответил Чарли.
— В твоих устах такой комплимент — бесценен.
Ла Манна тяжелым шагом вернулся на виллу и поднялся на второй этаж. Сегодня он слишком много ел и пил, слишком много говорил и излишне радовался собственным успехам. Теперь у него болела голова, во рту чувствовалась горечь, а все тело ныло от усталости. Не так должен был бы чувствовать себя победитель в день праздника. Надо поспать несколько часов, и жизненные силы вернутся к нему! В полдень Джо обязательно должен быть в форме. В двенадцать, в соответствии с договором, подписанным доверенными лицами Ла Манны и Лателлы, собственность семьи Фрэнка перейдет к клану Ла Манна. Но мысль об обретенном могуществе, могуществе практически безграничном, не радовала Джо. Может, к этому удастся привыкнуть понемногу, постепенно.
Джо добрался до спальни и начал раздеваться. Он остался один на огромной вилле. Погасли огни праздника, дом и парк погрузились в темноту и в тишину. Ла Манна насвистывал старый, грустный вальсок, напоминавший ему трудное детство и бурные годы молодости.
Он избегал смотреть в зеркало, чтобы не оказаться один на один с собственным отражением. Никогда не был он таким всесильным и одновременно таким слабым.
Раздевшись, Джо отправился в ванну, поднял крышку унитаза и не без трудностей облегчился. Он высунулся в окно и бросил последний взгляд на парк, объятый тревожной тишиной. Такая же тревога поселилась в сердце Джо.