Невеста-наследница
Шрифт:
Наконец его дыхание стало ровнее, спокойнее. Это произошло не скоро. Она по-прежнему лежала под ним не шевелясь, и он, сознавая, что ей, наверное, тяжело, не делал, однако, никаких попыток сдвинуться с места. Он все еще оставался внутри ее, хотя теперь уже не так глубоко, как прежде, и прикосновение ее плоти, обволакивающей его плоть, заставляло его содрогаться от наслаждения и страсти. Наконец, сделав над собой усилие, он приподнялся на локтях и взглянул на свою жену.
Не отдавая себе в том отчета, он подался вперед и глубоко вклинился в нее. Ее лицо
— Я сожалею, что так вышло, — сказал он, но это была неправда, он нисколько не сожалел, потому что до сих пор ему никогда еще не доводилось испытывать такого наслаждения. — С твоей девственностью уже покончено, и тебе больше не будет больно.
Она была не в силах и дальше сдерживаться.
— Ты солгал мне, Колин. Ты сказал — все получится. Ты просил меня довериться тебе.
— Конечно, ведь я твой муж. И у нас все получилось, разве ты не чувствуешь, что я сейчас в тебе? Так и должно быть: я должен войти в тебя и излить мое семя в твое лоно. В следующий раз тебе будет легче. Возможно, ты даже получишь удовольствие. Ведь и в этот раз ты испытала некоторое наслаждение?
— Не помню.
Как она может не помнить, черт бы ее побрал? Но он снова хотел ее, он желал ее опять. Это удивило его и повергло в смятение. Ведь он не какой-нибудь дикарь, чтобы опять терзать свою невинную молодую жену. Нет, конечно, нет. Он застонал, чувствуя ее горячие ножны, туго охватывающие его мужское естество. Искушение было слишком велико для человека, и без того уже почти совсем потерявшего голову. Он напрягся и снова втиснул свое мужское орудие глубоко в нее.
Она завопила от неожиданности и боли. Она молотила его кулаками, пытаясь отпихнуть от себя, но он только врезался в нее все глубже и глубже, конвульсивные сокращения ее сокровенной плоти подстегивали его, и он был не в силах остановиться. Он слышал ее крики, но не замедлил своего ритма, он просто не мог этого сделать, и снова достиг вершины наслаждения, чувствуя, как из его горла рвутся хриплые стоны.
Он опять в изнеможении лежал на ней, тяжело дыша и не понимая, что за сумасшествие на него нашло.
— Сколько раз ты будешь это делать?
— Думаю, на сегодня это уже все. Джоан, ты ведь не плачешь, правда? Скажи мне, что ты не плачешь. Обещаю, впредь я буду держать себя в руках.
Ее голос не дрожал, и он было успокоился, пока не услышал ее слова:
— Ты мне очень дорог, Колин, но мне будет трудно часто выдерживать это. Это было очень неприятно. Я знаю, мы должны были это сделать, чтобы Дуглас не смог увезти меня в Лондон и аннулировать наш брак. Но теперь, когда ты уже это сделал, надо ли будет проделывать это часто?
Он хотел было сказать, что легко мог бы овладеть ею и в третий раз, а может быть, и в четвертый, но прикусил язык. Он причинил ей боль, и она ничего не знает о том наслаждении, которое может подарить плотская любовь.
— Прости, — произнес он и медленно, делая над собой усилие, отстранился от нее.
От этого движения она тихонько вскрикнула.
— Прости, — повторил он и разозлился на себя за то, что повторяет одно и то же, как попугай.
— Не понимаю…
— Чего ты не понимаешь?
— Я всегда думала, что Дуглас и Алике… Алике — это его жена, ты ее знаешь… В общем, мне всегда казалось, что ей очень нравится быть с ним в одной постели. И Софи с Райдером — тоже, но теперь я думаю… может быть, и Алике, и Софи нравятся только поцелуи, а остальное они должны терпеть… решили терпеть, потому что любят своих мужей. Но это тяжело, Колин. Я и не подозревала, каково это на самом деле.
— Я ведь уже говорил тебе, что, когда буду обладать тобой в следующий раз, тебе будет приятно. Я тебе это обещаю.
Она явно не верила ни единому его слову, и едва ли можно было ее в этом винить, ведь он только что утратил над собой всякий контроль и взял ее второй раз, хотя и знал, что это причинит ей боль.
— Прости, — произнес он в третий раз. — Вот увидишь, я все заглажу.
Он встал и, стоя у кровати, посмотрел на нее. Она лежала на спине, ее бедра и белая простыня вокруг них были испачканы его семенем и ее кровью. Он наклонился над ней, и Синджен, вне себя от страха, завопила во все горло.
В следующее мгновение дверь спальни затряслась под мощными ударами кулаков и послышался гневный голос Дугласа:
— Что здесь происходит? Синджен, что он с тобой сделал?
— Посторонись, Дуглас, этот ублюдок убивает ее! Райдер распахнул дверь спальни и ворвался внутрь. Следом за ним тут же ввалился Дуглас.
Наступило растерянное молчание. Сквозняк колыхал полы халатов братьев, в то время как сами они застыли как изваяния, уставясь на своего голого шурина, стоявшего возле кровати, на которой была распростерта обнаженная Синджен. Но безмолвной эта сцена оставалась недолго; мгновение — и Синджен схватила одеяло и укрылась им до самого подбородка.
— Вон отсюда! — закричала она своим братьям, чувствуя, что сейчас умрет от стыда и унижения. — Как вы посмели?! Черт бы побрал вас обоих — вон отсюда! Убирайтесь!
— Но, Синджен, мы слышали, как ты кричала, вопила от боли…
Синджен удалось взять себя в руки. Она думала, это у нее не получится, однако получилось.
Она даже сумела улыбнуться, но улыбка получилась неубедительной: смущенной и очень жалкой.
— Послушай, Дуглас, я столько раз слышала вопли Алике, доносящиеся из вашей спальни. Почему же я не могу кричать?
— Ты кричала не от наслаждения, — сказал Райдер, и голос его стал таким ледяным, что Синджен невольно вздрогнула. — Ты вопила от боли. Отвечай: что этот ублюдок с тобой сделал?
— Какого черта! — взревел разъяренный Колин и, схватив свой собственный халат, снятый было за ненадобностью, натянул его на себя. — Это просто возмутительно! Я что, не имею права побыть наедине с женой в своем собственном доме?! Да, она кричала, чтобы вас обоих черти взяли! А чего еще вы ожидали, позвольте узнать? Ведь она была девственницей, и мне надо было лишить ее этой проклятой штуки — невинности.