Невеста Нила
Шрифт:
– Это уж слишком! – грозно прервал ее Орион. – О если бы ты была мужчиной! Я убедился, как далеко простирается твое благородство! Даже ненависть и неумолимая вражда…
– Они имеют право погубить тебя вконец! – воскликнула Паула, вне себя от волнения. – И если я обвиню тебя в отвратительном преступлении…
– Тогда ты станешь преступницей против меня, против себя и против этого дома! – отвечал сын Георгия угрожающим тоном. – Берегись, девушка! Если ты воображаешь, что я способен поверить выдуманной тобой сказке…
– О нет, это значило бы ожидать от тебя слишком много честности! – громко перебила его Паула. – Не думай в самом деле, что я ссылалась на твое свидетельство: у меня есть другие очевидцы: Мария, внучка мукаукаса…
Тут дамаскинка старалась заглянуть в глаза противнику, но он с жаром воскликнул:
– Ты ссылаешься на ребенка, преданного тебе всей душой!
– Кроме нее, ожерелье видела сегодня утром Катерина, дочь Сусанны, – с торжественным видом добавила Паула. – Катерина уже не ребенок, взрослая девушка, что тебе хорошо известно! Я требую, – заключила она, обращаясь к судьям, – чтобы вы добросовестно исполнили свой долг и оказали мне справедливость, призвав сюда обоих свидетельниц.
Орион возразил на это с притворным хладнокровием:
– Мои родители едва ли позволят явиться перед судом впечатлительной и нежной девочке; кроме того, показания Марии не имеют значения: она несовершеннолетняя. Что же касается Катерины, это другое дело; суд обязан выслушать ее, и я сам позову сюда нашу гостью.
Верховный судья решительно отклонил попытку Паулы прервать его речь, обещая дать ей высказаться при свидетельнице. В заключение он небрежно заметил:
– Дорогая камея на ожерелье, вероятно, принадлежала твоему отцу.
Тут Паула не выдержала и воскликнула в порыве гнева:
– Нет, тысячу раз нет! Безбожный негодяй, твой сообщник, забрался в мою комнату, пока я была у больных, и открыл сундук отмычкой или подобранным ключом.
– Это можно доказать, – спокойно возразил Орион.
Он распорядился поставить сундук на стол и велел одному из присутствовавших судей сделать осмотр в качестве эксперта. Паула хорошо знала этого человека. Он был одним из самых важных чиновников в доме, старший механик мукаукаса, на обязанности которого лежала проверка и усовершенствование водяных часов и других инструментов, а также мер и весов. Этот сведущий человек тотчас осмотрел замок у сундука и нашел его в совершенном порядке; к тому же затвор отличался особым устройством, к которому было невозможно подобрать ключ. Пауле пришлось подтвердить, что она сама заперла шкатулку в полдень, а ключ, висевший на шнурке, надела себе на шею. Сын Георгия пожал плечами и велел отвести Паулу и ее кормилицу в разные комнаты поблизости от залы. Для разъяснения запутанного дела, по его словам, было необходимо помешать им переговариваться между собой.
Как только за ними заперли двери, он поспешил в сад, где надеялся встретить Катерину. Судьи с недоумением смотрели ему вслед. Перед ними развертывался целый ряд неразрешимых загадок. Ни один из присутствующих не позволял себе усомниться в добросовестности Ориона, он являлся сыном их законного властелина, и они уважали в нем редкий ум и великодушие. Его ссора с Паулой произвела на всех тяжелое впечатление, и каждый спрашивал себя, по какому странному противоречию красавица-дамаскинка питала непримиримую ненависть к юноше, кумиру всех прочих женщин? Эта враждебность к Ориону сильно вредила девушке в мнении судей, которым была хорошо известна и ее неприязнь к хозяйке дома. Со стороны Паулы было непростительно приписывать сыну мукаукаса такой низкий поступок, как взлом ее сундука. Только слепая ненависть могла подсказать ей такое чудовищное обвинение. Однако в словах дамаскинки было столько искренности, что судьи невольно верили им. Если Катерина подтвердит, что видела в это утро пустую оправу от смарагда на ожерелье Паулы, то суду придется искать другого виновника дерзкой кражи в доме мукаукаса. Но кто мог пожертвовать из пустого каприза таким сокровищем, как ониксовая камея? Это являлось чем-то положительно невероятным, и механик Аммоний, пожалуй, справедливо заметил, что от женщины мстительной можно ожидать всего, даже небывалого и неслыханного.
Между тем солнце успело закатиться; после томительного дневного зноя наступили прохладные сумерки.
Больной Георгий все еще оставался в своей комнате, но его жена, вдова Сусанна с дочерью, маленькая Мария и гречанка, воспитательница девочки, наслаждались воздухом на открытой галерее, выходившей в сад и на берег Нила. Женщины закутали головы кружевными покрывалами, защищаясь от вечерней сырости, поднимавшейся с реки, и от комаров, которые кружились в саду целыми стаями, привлеченные светом ламп, развешенных между колоннами галереи. Маленькое общество вело оживленную беседу, освежая себя приятным питьем из свежих фруктовых соков. Приход Ориона встревожил мать.
– Что случилось? – спросила она с беспокойством, заключая по внешнему виду сына, что судебное разбирательство идет не особенно гладко.
– У нас происходят неслыханные вещи, – ответил он. – Паула, точно разъяренная львица, отстаивает вольноотпущенника своего отца.
– С целью оскорбить нас и наделать неприятностей, – прибавила Нефорис.
– Нет, нет, матушка! – с явным волнением возразил Орион. – Но эта женщина страшно упряма; она не щадит никого и ничего, обнаруживая находчивость, достойную величайших адвокатов, которых мне приходилось слышать на суде в Константинополе. Кроме того, ее благородство и божественная красота, по-видимому, вскружили головы нашему домашнему ареопагу [43] . Конечно, со стороны Паулы очень похвально защищать своего слугу, но ее заступничество все-таки не послужит ничему. Улики против Гирама слишком очевидны и если последнее доказательство его невиновности будет опровергнуто, то преступника ждет неминуемая казнь. Дамаскинка утверждает, будто бы она показывала ожерелье сегодня утром тебе, прелестная Катерина, и нашей малютке Марии.
43
Ареопаг (от греч. Areios pagos – Аресов холм) – высший орган судебной и политической власти в Древних Афинах.
– Показывала? – воскликнула дочь Сусанны. – Напротив, она поспешила взять его из наших рук, не так ли, Мария?
– Мы взяли убор без ее позволения, – возразила та.
– И она хочет вызвать обеих девочек на суд? – раздраженно спросила Нефорис.
– Да, – отвечал Орион, – но свидетельство Марии не значит ничего.
– А если бы и так, – воскликнула жена мукаукаса, – то я все-таки не позволю ребенку вмешиваться в это грязное дело!
– Потому что я стала бы защищать мою Паулу! – вскричала девочка, с досадой вскакивая с места.
– Замолчи! – прервала бабушка.
– Что же касается Катерины, – вмешалась в разговор вдова Сусанна, – то я не хочу выставлять ее напоказ перед толпой мужчин.
– Конечно, я не пойду! – немедленно сказала девушка.
– А между тем это необходимо, гордая красотка, – заметил, смеясь, Орион. – Ты, слава Богу, уже не дитя, а по нашим законам суд может вызвать в свидетели каждого совершеннолетнего. С тобой ничего не случится неприятного, потому что ты находишься под моей охраной. Пойдем, дорогая Катерина! В жизни надо учиться всему. Здесь не поможет никакое сопротивление. Кроме того, от тебя требуется очень немного: ты просто должна сказать, что видела своими глазами. Потом, с разрешения твоей матушки, я сам провожу милую гостью обратно. Доверь мне сегодня твое сокровище, Сусанна; твоя дочь, конечно, расскажет тебе откровенно, как я вел себя с ней наедине!
Катерина поняла скрытый смысл этих слов и весело вскочила с места, радуясь возможности остаться с глазу на глаз с красавцем Орионом, успевшим похитить ее неопытное сердечко. Между тем Мария ухватилась за руку девушки, настойчиво требуя, с криком и слезами, чтобы ее вели к судьям защищать Паулу. Нефорис и Евдоксия с трудом уговорили малышку остаться, и молодая пара отправилась вдвоем.
Обе матери смотрели им вслед, очень довольные таким оборотом дел. Жена Георгия прошептала на ухо Сусанне: «В скором времени, Бог даст, наши дети пойдут, как теперь, рука об руку к святому алтарю!»