Невеста принца

Миллер Линда Лаел

Гвардейцы посмотрели друг на друга, потом на Анни.

— Извините, мисс, — сказал один из них. — Приказ самого мистера Барретта. Никого не пропускать.

Анни было заспорила, но не успела она произнести и нескольких слов, как дверь кабинета открылась и появился Рафаэль. Казалось, он еще больше похудел за ночь и был бледен, как тень отца Гамлета.

Его серые прищуренные глаза блеснули, и он улыбнулся.

— Пропустите ее, — недовольно приказал он, и люди Барретта отступили.

Они вошли внутрь. Рафаэль закрыл

дверь.

— Как ты догадался, что это я? — спросила Анни.

Рафаэль поднял брови и вздохнул.

— Я видел тебя во дворе и был уверен, что ты придешь. — Он остановился и небрежно провел рукой по отросшим волосам. Если его в ближайшее время не пострижет парикмахер, то скоро он станет похож на Тома Уолкрика. — Иди в свою комнату, Анни. Не стоит тебе смотреть на казнь.

Кровь бросилась Анни в лицо.

— Ты думаешь, я хочусмотреть, как вон те во дворе? — возмутилась она, проходя мимо принца к двери на балкон. — Тебе бы уж следовало понять, что это вопрос чести. Если мои показания привели к этому, то я не имею права уклониться.

Она не упомянула о другой причине своего появления, о своем желании делить с Рафаэлем горести так же, как радости.

Рафаэль удержал ее за руку прежде, чем она успела выйти на балкон. Снизу, из тишины холодного раннего утра, до них донеслись приветственные крики толпы.

Принц на мгновение прикрыл глаза, потом посмотрел на Анни, стараясь проникнуть взглядом в глубину ее души, и сказал:

— Я освобождаю тебя от ответственности. Уходи… пожалуйста.

Анни покачала головой.

— Мне очень жаль, Рафаэль, но даже ты не можешь приказывать моей совести.

— У меня нет времени для споров, — сказал он.

Приветственные крики во дворе нарастали.

Анни подумала, что, наверное, те же зеваки будут на церемонии венчания. И тогда им предстоит несказанная радость, когда на их глазах святое таинство обратится в забавную комедию. Она почувствовала укол вины за свое участие в обмане.

— У меня тоже, — твердо проговорила она. — Рафаэль, я прошу, позвольте мне быть рядом с вами. Если ты мне откажешь, я выйду на другой балкон.

Принц сжал ее руку и, пробормотав нечто совершенно невозможное, вытащил ее на балкон. Она встала немножко сзади и в стороне от Рафаэля, но их пальцы были по-прежнему тесно сплетены.

Питера Мэтленда уже вели на эшафот. 'Он встал, выпрямившись, в неярком, холодном свете — романтический герой со связанными за спиной руками. Анни смотрела, заставляя себя не закрывать глаза, как ему на голову надели капюшон. Рядом священник говорил слова, которых Анни не слышала, и крестил его.

Петлю надели на шею, и у Анни подогнулись колени. Она взглянула на Рафаэля и увидела, что он стоит точно так же, как осужденный, и его лицо, обращенное к нему, мертвенно-бледное.

Палач в балахоне с капюшоном и в маске обернулся и посмотрел на Рафаэля.

Его глаза не были видны в узких прорезях капюшона.

Рафаэль больно стиснул руку Анни, но она даже не вздрогнула. Краешком глаза она видела, как принц поднял другую руку в ответ на безмолвный вопрос палача.

Палач кивнул, проверил петлю и взялся двумя руками за деревянный рычаг. Дерево пронзительно заскрипело, и стал открываться люк. Питер Мэтленд повис на натянувшейся веревке.

Может быть, это было бы не так страшно, если бы он не извивался, не дергал ногами и не хрипел, и если бы Анни не видела мокрое пятно, расползавшееся по его штанам. Она заставила себя смотреть, с трудом сохраняя ясное сознание, до тех пор, пока вздрагивавшее тело не успокоилось.

Как только труп Мэтленда перестал качаться, Анни рухнула на пол в глубоком обмороке.

Ей показалось, что прошло всего мгновение, когда она очнулась на руках Рафаэля. Он отнес ее на кушетку в кабинете, и тотчас же появился мистер Барретт с бокалом бренди.

— Пей, — мрачно приказал Рафаэль, взяв бокал из рук своего друга и прижимая его к губам Анни. — Через пару минут тебе станет лучше.

Анни отказалась от бренди, вспомнив, что спиртное может повредить ее будущему ребенку.

— Я… я прошу прощения, — извинилась она. — Я очень старалась быть сильной.

Рафаэль и мистер Барретт переглянулись. Принц кивнул, и верный солдат вышел из комнаты.

— Тебе это удалось, — проворчал Рафаэль. — Видит Бог, Анни Треваррен, ты та женщина, которую я, останься я жить, мечтал бы видеть своей женой.

Неожиданные слова воскресили Анни. Она ощутила прилив сил и храбрости. Ей трудно было решиться, но вопрос, который слетел с ее губ, был настолько важен, что она не смогла остановить его.

— Вы… вы говорите, что любите меня?

Он поцеловал ее в лоб.

— Боготворю. И со страстью, которая, несомненно, ужасна. Но это не значит, и вы это прекрасно знаете, что я женюсь на вас.

Слезы затуманили глаза Анни, но она доблестно боролась с ними, не желая слабостью или хитростью удерживать Рафаэля. По той же причине она не сказала о зачатом ими ребенке.

— Тогда я хочу остаться здесь и умру рядом с вами, — выпалила Анни.

Но, даже еще произнося эти слова, она уже знала, что не принесет в жертву своего невинного ребенка. Даже ради его отца.

— Вы должны знать, что я этого не допущу, — ответил Рафаэль. Он поцеловал ее, теперь уже в губы и с такой нежностью, которая проникла в самую глубину ее души. — Корабль ждет в порту. В субботу, после венчания, вы отплываете на нем вместе с женихом и невестой…

Когда Анни попыталась возразить, он приложил палец к ее губам и добавил:

— Мне все равно, хочешь ты этого или не хочешь. Складывай вещи, Анни. Ты поедешь во Францию.

— Лучше бы я никогда сюда не приезжала, — жалобно простонала Анни.