Невеста смерти
Шрифт:
– Извини, мама, мы просто разговорились…
– Хватит трепать языком! Дай нашему бедному гостю расслабиться. Он не для того сюда пришел, чтобы слушать болтовню какой-то банщицы!
– Мама, мы…
– Займись делом, дочь, и не забудь о том, что я тебе сказала.
Справившись с остальными шнурками, Маркета вдруг почувствовала, как полыхнули огнем ее щеки. Подведя Якоба к табурету, она велела ему сесть и, отворачиваясь, стянула с него штаны и аккуратно положила их на скамью. Теперь перед ней сидел голый мужчина. Она видела таких сотни раз, но
Потом взгляд ее наткнулся на серебряный крестик у него на шее. Руки у нее задрожали, и ей пришлось перевести дух.
– Не лучше ли снять цепочку? – предложила девушка. – Она может потускнеть от мыльной воды.
– Нет, слечна, не надо. Я никогда ее не снимаю. А мыльная вода только пойдет на пользу – ее давно не мешает почистить.
Якоб вдруг почувствовал – что-то не так.
– Я не священник. Обращайся со мною так же, как обращалась бы с любым другим мужчиной, который просто пришел помыться, – сказал он банщице.
Маркета решительно кивнула.
– Да. Конечно.
Она подошла к нему сзади и наклонилась, чтобы взять ведро с водой и мыло, повторяя себе, что будет обращаться с ним так же, как с самым обычным посетителем, земляком.
– Закройте, пожалуйста, глаза.
Затем девушка полила на него сверху, обмакнула в воде кусочек зеленого мыла и принялась намыливать его волосы.
Искусные руки уверенно массировали голову врача, пальцы скользили между темными волнистыми прядями… Кончиками пальцев юная банщица убирала с бровей мыльную пену, взбивала там, где ей хотелось, белые гребешки и при этом ощущала себя работающим с глиной скульптором. Плечи ее клиента расслабились, а узлы мышц как будто таяли под ее пальцами.
– Какие у тебя руки! – вздохнул Якоб. – Это определенно большой талант.
Услышав его вздох, Маркета затаила дыхание, наклонилась ближе, и тут он вдруг открыл глаза и улыбнулся ей. Застигнутая врасплох, она в ужасе отпрянула.
– Не пугайся, моя маленькая банщица, – сказал Хорчицкий, наклоняя голову и глядя на нее. – Смотри, я снова закрываю глаза, но, пожалуйста, не останавливайся, продолжай. Твои руки творят чудеса.
Он зажмурился, но не смог скрыть улыбку.
В этот раз работа заняла больше времени, чем обычно. Девушка терла, мужчина вздыхал от удовольствия, и ей не хотелось останавливаться.
В конце наступил момент, когда нужно было переходить от спины к груди и остальному. Краем глаза Маркета увидела мать – стоя в сторонке, пани Пихлерова энергично призывала ее продолжать. Но потом сидевший в бочке завсегдатай потребовал еще эля, и Люси поспешила наполнить его кружку.
С усилием вздохнув, Маркета наклонилась вперед и принялась широкими кругами натирать мылом грудь и живот Якоба.
– А-а-а-а… – застонал тот.
Банщица обошла табурет и встала перед ним. Посмотрела вниз. Слегка возбужденный, его пенис лежал между ног, а темные, густые волоски поднимались к пупку густой, темной дорожкой. Затем Маркета подняла взгляд к поблескивающему
Набрав воздуху, она потянулась к его паху.
И тут руки отказались ей повиноваться. Словно забыв все, что умели, потеряв уверенность и сноровку, они застыли, онемевшие и бесполезные.
Она придвинулась ближе и снова подняла руки с твердым намерением довести дело до конца, но ее пальцы как будто парализовало.
Якоб открыл глаза и увидел перед собой застывшую девушку с бледным от страха лицом. Подавшись вперед, он осторожно взял трясущиеся, мыльные и мокрые руки банщицы в свои и посмотрел в ее полные ужаса глаза.
– Тебе не обязательно притрагиваться ко мне, слечна, – негромко сказал он. – Я сделаю все сам.
В глазах у девушки защипало. Маркета хотела вытереть слезы, но Хорчицкий держал ее руки в своих ладонях, как двух попавших в силок, трепыхающихся птах.
– Ладно, – прошептала она. – Только, пожалуйста, не говорите моей матери. Пообещайте, что не скажете.
– Обещаю. – Присмотревшись повнимательнее, Якоб понял, что кроется за пеленой слез в серо-голубых глазах. – Твоя мать рассчитывает на прибавку, да?
Маркета молча кивнула.
– Она ее получит, – мягко сказал он. – Принеси воды ополоснуться.
С этими словами мужчина выпустил ее руки, и они, вспорхнув, улетели назад.
– Да, – чуть слышно прошептала девушка. – Сейчас принесу.
Вернувшись с ведерком воды, Маркета увидела, что Якоб сидит, опустив голову, и губы его неслышно шевелятся. Потом он быстро поцеловал серебряный крестик, и, когда отпустил его, тот упал на грудь, подпрыгнул и качнулся из стороны в сторону, как маятник.
– Доктор Хорчицкий, я принесла вам ополоснуться, – сказала девушка. – Если вы уже готовы…
– Да-да, конечно. Пока мыло не высохло. Спасибо.
Она полила ему на голову, плечи и спину, а потом он взял у нее ведерко и закончил мыться сам.
– Вы готовитесь принять духовный сан? – поинтересовалась Маркета, когда гость, поставив на пол ведро, отряхнул воду с лица.
– Нет, вовсе нет, – ответил тот. – Я занимаю должность придворного алхимика и врача. Тебя, наверное, вводит в заблуждение этот крест. Видишь ли, я воспитывался в монастыре иезуитов и ношу его с детских лет. Но позволь заверить тебя еще раз, у меня нет всех добродетелей, присущих священнику.
Вцепившись взглядом в крест – ни выше, ни ниже – Маркета коротко кивнула и протянула клиенту банную простыню.
Завернувшись в грубоватую ткань, Якоб снова посмотрел на девушку – закусив нижнюю губу, бедняжка изо всех сил сдерживала слезы. Он протянул руку, взял ее за подбородок и заставил поднять голову. Их взгляды встретились.
– Не расстраивайся, слечна. Ты не сделала ничего плохого. Я не скажу твоей матери. Обещаю.
Банщица смотрела на него так, словно молила о подтверждении обещания.