Невеста войны. Ледовое побоище
Шрифт:
Нас догнал какой-то новгородец, видевший всю сцену, восхищенно блестя глазами, он хохотал:
– Ловко вы его! Вот ловко!
Мужик говорил, а я смотрела на пряжку его пояса. Луша при этом озабоченно разглядывала меня, понимая, что дело не совсем в порядке, если я так странно себя веду: то рву куски ткани, которую можно просто купить, то вперилась в пряжку на поясе у человека, пряжку вовсе не такую уж красивую или богатую… Сестрица не успела поинтересоваться, какая муха укусила меня с утра, как я вдруг ткнула в пузо мужику
– Продай?
– Чего? – опешил тот.
– Пряжку от пояса продай.
– Чего это? – мужик тоже усомнился в моих умственных способностях, даже пряжку рукой закрыл.
Чтобы он не успел слинять от такой чокнутой, я достала деньги и снова предложила:
– Весь пояс продай. Мне именно такой нужен.
Может, бедолага и драпанул бы, но вид серебряного кружка, именуемого гривной, обездвижил его напрочь. Я повертела монетой перед носом и поинтересовалась:
– Продашь или у другого поискать?
Видеть перед собой сумму, на которую поясов можно было купить на половину Новгорода, и упустить только из-за собственной нерасторопности мужик, конечно, не мог. Его пояс тут же перекочевал в мои руки. Но я оторвала пряжку и вернула пострадавшую деталь наряда владельцу:
– Остальное забери.
Если до того момента он еще сомневался, что я не в себе, то тут сомнения исчезли как дым. Выхватив у меня из рук пояс, бедолага исчез в толпе еще быстрее, чем его сомнения по моему поводу.
Теперь пришел черед Луши:
– Настя, ты чего?
– Луша, я не сошла с ума. Смотри, точно такой плащ был у князя Романа. А потом у меня. Такой кусок мы посылали Батыю в знак, что я жива.
– Ух ты! – Лушка вспомнила наши рассказы о войне с Батыем. Но оставалась еще пряжка и потрясенный новгородец.
Я подбросила на руке пряжку:
– А вот точно такая, вернее, обломок, была там, где мы ставили тавро хану. Пряжкой ставили, больше нечем было.
Луша смотрела на меня с явным сомнением:
– А я думала, вы все врали про тавро…
– Было такое, было! И вот это будет подарком хану с напоминанием обо мне, о нас.
– Осталась стрела?
– Нет, Вятич прав, стрела – это вызов, а вызывать его сейчас я не могу. Очень хочу, но не могу. Главное, чтобы вспомнил.
Вятич, услышав о моей задумке, согласно кивнул:
– Умнеешь, старушка…
Луша возмутилась:
– Какая она старушка?!
– А кто же вы, как не старушки?
– Да нам всего…
Лушка не успела договорить, Вятич захохотал:
– Вам не всего, а уже. Это мне всего.
– Да ты старше нас!
Я понимала, в чем дело, и только тихо посмеивалась, сейчас скажет, мол, мужчине всегда всего, а женщине всегда уже. Так и есть, сказал. Лушка чуть подумала, потом фыркнула, как кошка, видно, решив, что Вятич ничего не понимает в женщинах.
Сначала Александр Ярославич и слушать не хотел о том, чтобы я ехала в Сарай вместе с ним. Слишком серьезной и опасной была поездка. Но Вятич о чем-то долго беседовал с князем, и тот согласился. Мне Вятич сказал, что все, что нужно, Невский знает, чтобы я не распускала язык там и оповещала весь белый свет о наших с Батыем взаимоотношениях. Я и без этого понимала, что опасно, причем не только для меня, но и для Невского.
Но дополнительным потрясением для князя оказался факт, что вместо одной беспокойной барышни ему придется везти двух – Лушка категорически заявила, что если не поедет она, то я тоже не поеду! Почему на это согласились Вятич и Анея, для меня так и осталось загадкой. Но, вспомнив их тандем перед Рязанью, я поняла, что далеко не все знаю о тетке.
Убедиться в этом пришлось быстро. Анея умела командовать всеми мужчинами, попадавшими в ее поле зрения. Когда-то подчинялся мой отец в Козельске. Вятич вот там и здесь, подчинялись князья и епископ Спиридон, подчинился на этот раз и князь Александр. Чем его взяла тетка, не знаю, только он покорно вздохнул и согласился взять еще и мою сестрицу.
Провожая нас в Сарай, Вятич попросил одно:
– Настя, вернись живой сама и не погуби никого другого, ладно?
Я только вздохнула:
– Как получится…
Рука мужа резко притянула меня за шею, он буквально зашипел:
– Нет, ты сделаешь, как я прошу! Твой ненужный героизм никому пользы не принесет. Ты будешь осторожна, слышишь?! Ты! Будешь! Осторожна! Очень осторожна, Настя!
Потрясенная таким обращением, я только сдавленно пискнула:
– Хорошо.
Отпуская мою шею, Вятич сокрушенно вздохнул:
– Так я тебе и поверил…
Компания у нас подобралась занятная. С князем ехали опытные люди, не раз бывавшие в дальних краях и готовые ко всяким неожиданностям, в том числе и неприятным.
Мы уже знали, что у Батыя побывали, кроме Ярослава Всеволодовича, несколько князей, и для Михаила Черниговского все закончилось бедой. За отказ «поклониться кусту», то есть пасть ниц перед идолами, он был казнен, причем зверским способом – забит насмерть на виду у остальных. Единственный попытавшийся заступиться боярин последовал за князем.
Я знала и другое – Михаила Александровича забили точно так же, как убили в Киеве у него на глазах монгольских послов. Посол личность неприкосновенная, их нельзя убивать ни при каких обстоятельствах, можно нахамить, отправить обратно без ответа. Но только не убивать. Послам даже прощались оплошности, которые стоили бы жизни гостям. Михаил Черниговский скорее поплатился жизнью за это, чем за нежелание кланяться.
Побывавший у Батыя перед этим князь Даниила Галицкий никому не кланялся, кроме Батыя, конечно, но убит не был, напротив, принят с честью, хоть и злой (под ней имелось в виду угощение кумысом, честно сказать, не самое большое оскорбление).