Невеста войны. Спасти Батыя!
Шрифт:
Воспоминание о Туракине и Фатиме заставило Огуль-Гаймиш вздрогнуть, они обе страшно закончили свой земной путь, особенно Фатима, над ней долго издевались, хотя Яса запрещает издеваться над людьми. Хатун сама подсказала мужу, как оправдаться, Гуюк заявил, мол, Яса говорит о монголах, а Фатима такой не была. А Туракину попросту отравили, уже понимая, что умирает, она посмотрела в глаза невестки долгим взглядом:
– Зачем?
Губы Огуль-Гаймиш тронула привычная насмешливая улыбка:
– Я позабочусь, чтобы тебя назвали величайшей женщиной.
Свекровь
– Лучше бы жить оставила…
Хатун снова поморщилась, нет, она не желает советчиц из других племен, даже таких, которые нравятся ей самой. Пусть уруска уезжает и пусть пеняет на себя, ведь даже совета не попросила, как ей быть, словно сама может все решить.
Огуль-Гаймиш обиженно поджала губы, женщины не прощают тех, кто вместо них выбирает другую, будь это даже просто подруга.
Быстрые легкие шаги, замершие у перегородки, тихий голос:
– Они поедут через семь дней…
– С караваном?
– Не знаю.
– Понятно… Женщину не трогать, она моя.
– Сильвия, кто ты? Что ты делаешь в Каракоруме?
Подруга спокойно смотрела своими голубыми глазами мне в глаза.
– В Каракоруме я оберегаю тебя.
– Почему хатун сказала, что охотились на тебя, а не на меня?
Подруга усмехнулась:
– Сообразительная твоя хатун. Или знает много… Я отвлекала внимание от тебя на себя.
Кажется, у меня отвисла челюсть. Усилием воли ее удалось вернуть на место, но глотнула я все же с трудом. Вот это называется приплыли… Я столько времени вроде даже берегла свою подругу, а в действительности это делала она относительно меня? Как ни прикидывай, верно.
– Но зачем?!
– Надо было дать им убить тебя давным-давно?
– Кто ты?
– Потом скажу. Если выживем.
Взгляд тверже стали, фиг что скажет даже под пытками, если сама не пожелает. Так мог смотреть Вятич, встречаешься с ним глазами и понимаешь, что никакая дыба, никакие иголки под ногти не помогут. Что-то я стала слишком часто вспоминать своего мужа, этого нельзя делать, это расслабляет.
– Мы уезжаем через семь дней.
– Слава господу. Мне здесь уже надоело, драконов нет, одни дураки и убийцы.
– Знаешь, что она сказала… что те, кто заказал мое убийство, уезжают через два дня, то есть послезавтра.
Подруга усмехнулась:
– Хочешь выследить? Из Каракорума каждый день убывают сотни человек, если не тысячи. Лучше подумай, как поедем мы сами.
– А что тут думать? С караваном.
– Настя, купцы не дураки, они туда, где будут воевать, не едут, ни один караван не идет на запад.
Сильвия после той стычки стала вдруг такой рассудительной, словно подменили. Но мне было очень приятно, что кто-то вдруг стал заботиться обо мне, не надзирать, как это делал Карим, а заботиться.
Да, подруга права, караваны в сторону Джунгарских ворот этой весной не шли, видно, понимали, что могут достаться не тем, у купцов на неприятности нюх… Ладно, пойдем без каравана, только бы подальше отсюда.
– Давай через Китай
Мне бы поинтересоваться, с чего вдруг Сильвия стала такой сообразительной в плане географии и происходящих событий, но я сообразила это только много позже.
Два человека снова стояли на коленях перед алтарем, шепча молитвы и между фразами беседуя.
– Хатун оставила женщин еще на неделю.
– Куда они сейчас могут уехать, дорога на запад закрыта, там Гуюк с войском.
– Не знаю.
– Хорошо, проследим.
– Будьте осторожны, они убили четверых разбойников.
– Кого вы называете разбойниками, нападавших с бамбуковыми палочками? Им бы рис таким оружием есть, а не против мечей идти.
– Мечи применены не были, а вот бамбуковый шест оружие страшное. Будьте осторожны.
– Хорошо.
Я раздумывала, звать ли с собой Назара.
– О чем думаешь?
– Говорить ли Назару, что мы уезжаем?
– Нет! Многие будут знать, а с нами опасно. Пусть живет.
Нормально! Утешила, называется. Со мной рядом жить опасно.
Нервы на пределе, Сильвия заставила меня сидеть в юрте целый день, причем в кольчуге и чуть ли не в шлеме. И спать в кольчуге. Хоть бы уж скорей эти уехали, потому что и по весне в кольчуге жарко.
Кинжал в изголовье, меч рядом… на теле кольчуга… мама, я хочу домой! Я действительно хотела. Мне было наплевать на Гуюка, на Батыя, на Огуль-Гаймиш и разумную Сорхахтани. Я хотела в Новгород к Феде и Вятичу, хотела обнять своих дорогих мужчин, зарыться лицом в светлые волосы сына, почувствовать сильные руки мужа. Хватит вмешиваться в историю, свою и чужую, сколько я ни пыталась ее изменить, ничего ведь не выходило, и Рязань пала, и Козельск сожгли, и Батый на Руси хозяйничал… и Гуюка спасти тоже не удастся, в этом я была убеждена, слишком многим он мешал. Но туда ему и дорога, он гад еще тот, это я по предыдущей войне с ним помнила.
Мы лежали в темноте, и по дыханию Сильвии я слышала, что она не спит.
– Сильвия, я вот думаю, какой же узел тут затянулся, в какой мы переплет попали! Огуль-Гаймиш против Сорхахтани, они обе, но врозь против Гуюка… Гуюк против Бату… Гуюк мешает всем – Батыю, Сорхахтани, собственной жене, сыновьям, всем… Точно пауки в банке.
– Да ну их!
– Сильвия, а я ведь замужем… и у меня сын есть…
– Я знаю.
– Откуда?
– Ты на детей смотришь, как мать, а не как девушка.
– Да-а? Есть разница?
– Конечно.
– Сынишка уже большой совсем стал, а мать где-то мотается с риском для жизни.
– Кто тебя заставил?
– А никто, сама по дури полезла. Как ты за драконами.
Сильвия вздохнула:
– Ты думаешь, драконов больше нет?
– Думаю, нет. А если и существуют, то к чему их уничтожать, последних-то? Поехали лучше со мной в Новгород, я тебя с сыном и мужем познакомлю. У меня, знаешь, какой муж хороший…
Подруга почему-то смутилась: