Невеста
Шрифт:
Пивоваров-старший внимательно посмотрел на сына и сказал:
— Ты, кажется, собираешься стать юристом?
— Разумеется, — ответил Алеша, — только, конечно, не «ЧКЗ». Откровенно говоря, я не понимаю, почему ты избрал именно эту профессию.
— Ты хотел бы, чтобы я был следователем? — спросил отец.
— Сейчас об этом поздно говорить, но в свое время…
— В свое время я был следователем, — тихо сказал Пивоваров.
— Ты?! — удивленно воскликнул Алексей. — Не может быть. Ты никогда не рассказывал об этом.
— Мне нечем
— В ЧК?! — недоверчиво переспросил Алеша. — Ты — в ЧК?! Это на тебя так не похоже! Почему же ты ушел оттуда?
— Меня уволили, — коротко ответил отец.
«Конечно, — подумал про себя Алеша, — иначе и быть не могло. Разве отец, этот интеллигент в толстовке, типичный счетовод или завканц по виду, разве он способен быть настоящим чекистом? Суровым, замкнутым сотрудником „органов“?»
На минуту Алексей вообразил себя сыном чекиста и преисполнился гордостью. Но это длилось всего мгновение.
— Могу себе представить, — желчно сказал он. — Наверное, ты по доброте душевной отпустил какого-нибудь контрика? Человека надо было расстрелять, а ты его отпустил. Так?
— Нет, — ответил отец, — я его расстрелял.
— Ты?!
Отец посмотрел сыну в глаза и ответил вопросом на вопрос:
— Тебе трудно представить, что из ЧК могли уволить за слишком жестокий приговор? — Он помолчал немного и добавил: — Незадолго до того, как утвердить этот приговор, я получил письмо. Человек, который близко знал осужденного, пытался убедить меня, что вина его не так велика, просил вызвать для разговора… Я написал на письме резолюцию…
— Какую? — нетерпеливо спросил Алексей.
— «Обойдемся без адвокатов», — тихо ответил отец.
Они помолчали.
— Ну, а потом?
— Потом его расстреляли. Между прочим, автором письма был юрист. Адвокат царского времени. Мне казалось диким считаться с мнением такого человека. Несколько недель спустя этот адвокат добился встречи с Дзержинским и сумел ему доказать… Но было уже поздно. Мертвые не воскресают. Мне объявили строгий выговор по партийной линии и уволили…
Алеша молча пожал плечами. Нет, отец ни в чем его не убедил. Подумать только: двадцатый год — гражданская война, интервенция, все это Алексей проходил в школе, читал в книгах, видел в кино. Допустим, произошла ошибка. Но ведь тот человек все же был виновен! И что вообще значит один человек, когда решается вопрос «кто кого»? Не может быть, чтобы отца уволили только потому, что он проявил бдительность. Что-то здесь не так. Кроме того, какое отношение имеет этот единичный факт к главной теме разговора? Спроси первого встречного: кем важнее, кем почетнее быть в наше время — «ЧКЗ» или прокурором? Каждый человек, если он не классовый враг, ответит, не раздумывая ни минуты. Примерно все это и сказал Алексей отцу.
Пивоваров-старший помолчал, потом покачал головой и проговорил:
— Многие хотят обвинять.
— Государство само в состоянии разобраться, кто виноват и кто нет, — убежденно ответил Алеша.
— Все это не так просто, Алеша… — как бы про себя сказал Пивоваров. — Нет, нет, совсем не так просто…
Алексей пожал плечами. Отец ничего не смог ответить по существу и ограничился общими, расплывчатыми словами. Это лишь подтверждало, что он, Алеша, был прав.
— Я бы хотел, чтобы ты стал защитником, — неожиданно сказал отец, когда Алексею казалось, что разговор уже закончен. — Правда, сейчас им быть нелегко… Заработок невелик, ты можешь судить об этом по тому, как мы живем. Прокурор, судья, следователь… да, это, конечно, очень почетно… Но послушай, — с едва уловимой улыбкой сказал он, — ведь при коммунизме не будет государства, по крайней мере такого, как мы представляем его себе сейчас. И прокуроров не будет…
Алеше показалось, что отец просто смеется над ним, считает его мальчишкой.
Он ответил сухо:
— К коммунизму государство приходит через свое укрепление, это мы еще в восьмом классе проходили.
— Укрепление… — задумчиво повторил отец, — конечно, конечно… Но как понимать смысл этого слова?.. — Он помолчал немного. — «ЧКЗ» — это, конечно, плохо. Что-то похожее на насекомое… или на обезьяну. Но защитник…
Он умолк, так и не закончив свою мысль.
Член коллегии защитников Пивоваров умер за месяц до того, как Алеша окончил школу. На похороны пришло много незнакомых людей.
— Кто они? — шепотом спросил Алеша у матери, стоя возле гроба, в котором лежал отец все в той же, обычной своей толстовке, подпоясанной узким ремешком.
— Наверное, он защищал их… — сквозь слезы прошептала мать.
Алеша обвел глазами собравшихся. Так. Значит, большинство из них — сомнительные люди, которых отец спас от тюрьмы. Конечно, он был добрый человек, этого отрицать нельзя. Но что такое доброта в период классовой борьбы? Нет, он, Алеша, предпочел бы, чтобы отца провожали с военным оркестром и с венками от государственных и партийных организаций и чтобы речи у его гроба произносили люди с ромбами в петлицах.
В юридический институт Алексей не попал, срезавшись на экзамене. В армию его не взяли из-за ярко выраженного плоскостопия. Он был вынужден поступить на работу. На руках у него была больная мать и никаких средств к существованию, кроме небольшой пенсии.
В то время Алексей еще не расстался со своей мечтой стать прокурором или следователем. Когда один из старых знакомых отца предложил ему поступить на работу в суд, правда, только в качестве судебного исполнителя, Алексей охотно согласился. Он завел себе гимнастерку и сапоги — в те годы полувоенный костюм носили почти все ответственные работники — и проникся ощущением своей причастности к той категории людей, войти в которую мечтал с детства.