Невидимая девушка
Шрифт:
В ожидании чая он думает о посте пользователя с ником YourLoss и ощущает странное возбуждение. Ощущает связь с автором: мужчина того же возраста, что и он, живет где-то к югу от Лондона и переживает последствия ошибочного и несправедливого обвинения в сексуальных домогательствах со стороны какой-то подлой бабы. Чайник выключается, и Оуэн заваривает чай. Он открывает шкаф и достает пачку любимого итальянского печенья Тесси. Она вернется не раньше чем через неделю. К тому времени печенье уже испортится. Она, вероятно, устроит из-за
Рано утром во вторник, через пять дней после того, как его отстранили от работы, у двери Оуэна появляется мужчина.
Он высокий, как минимум шесть футов четыре дюйма. Он возвышается над Оуэном, и Оуэн моментально чувствует исходящую от него угрозу.
– Доброе утро, сэр, я – инспектор полиции Роберт Бёрдетт. Я расследую инцидент, имевший место вчера вечером.
Инцидент. Снова это слово.
– Вы, мистер Оуэн… – Полицейский сверяется с записью в блокноте. – Пик?
– Да.
– Отлично, спасибо. Да. Вчера вечером молодая девушка, девушка-подросток, подверглась сексуальному нападению. Вон там. – Полицейский поворачивается и указывает на перекресток. – Рядом с пустырем. Я хотел бы знать, слышали ли вы что-нибудь? Или, может, что-нибудь видели?
Оуэн краснеет. Он чувствует себя виноватым. Не потому, что он что-то сделал, а потому, что он мог что-то сделать. Он всю жизнь чувствовал себя так, будто совершил что-то нехорошее.
Он втягивает в себя воздух, пытаясь убрать румянец на щеках, но от этого становится только хуже. Он шумно выдыхает и говорит:
– Нет. Я ничего не слышал.
– Ваша гостиная. – Полицейский кивает в сторону окна слева от двери. – Ее окна выходят на улицу. Может быть, вы что-то заметили, не совсем понимая, что это было?
– Прошлым вечером меня не было в гостиной. Я имею в виду, это даже не моя гостиная.
– То есть вы живете не один, а с кем-то еще?
– Да. Со своей теткой. Тесси Макдональд. Это ее гостиная. Я никогда туда не захожу.
– Может, она что-то видела?
– Нет. Она сейчас в Тоскане. У нее там дом. Она часто бывает там. Она сейчас в Италии.
Он говорит невнятно. Лепечет. С ним всегда так бывает в присутствии высоких мужчин. В присутствии полицейских.
– Понятно, – говорит инспектор Бёрдетт. – Так или иначе, было около восьми тридцати вечера. Может, вы в это время смотрели передачу по телевизору? Вдруг это разбудит вашу память? Вы заметили что-то необычное? Необычный шум? Может, кто-то, шедший по улице, заставил вас как-то встревожиться?
– Нет. Честно. Вчера я весь день был в своей комнате. Это в задней части дома. Я ничего не видел и ничего не слышал.
– Соседка утверждает… – инспектор Бёрдетт снова бросает взгляд на свой блокнот, – что вчера видела вас на подъездной дорожке примерно в полпятого вечера.
Оуэн прижимает
– Простите?
– Это были вы? В четыре тридцать вечера?
– Не знаю, – говорит он. Потом он вспоминает, что сегодня день вывоза мусора и да, вчера он выносил мусор. – В какой-то момент я выносил мусор, – говорит он. – Но я не могу точно сказать вам, когда именно.
Говоря это, он вспоминает девушек, которые шли мимо. Две школьницы. Одна из них была та самая, которая вела себя так, будто опасалась, что он на нее набросится, когда накануне вечером он шел домой с работы. Другая была совсем крошечной, с черными волосами. Они посмотрели на него и что-то сказали друг другу. Затем ускорили шаг и скрылись в доме напротив.
Тогда он подумал, что у него паранойя, вообразил, что они говорят о нем. Теперь он может только предполагать, что так и было. Он вздыхает.
– Но примерно?
– Примерно после полудня. Помню, уже стемнело.
– И кроме этого вы не выходили из дома?
– Нет. Не выходил.
Инспектор Бёрдетт складывает блокнот пополам и засовывает его в карман.
– Спасибо, мистер Пик. Я ценю ваше время.
– Ничего страшного, – отвечает Оуэн. А затем, когда полицейский поворачивается, чтобы уйти, добавляет: – С ней все в порядке? С той девушкой?
Инспектор Бёрдетт еле заметно улыбается.
– С ней все в порядке, – говорит он. – Но спасибо, что спросили.
– Хорошо, – говорит Оуэн. – Хорошо.
14
Как ни странно, в детстве Оуэн был красивым ребенком. Когда ему было года четыре, мать попыталась пристроить его в модельный бизнес. Его не взяли, потому что он очень стеснялся перед камерой. Но у него было лицо херувима: темные глаза, красные губы, ямочки на щеках.
Увы, лицо, такое красивое у маленького ребенка, не превратилось в красивое лицо подростка. В этом возрасте он был на редкость неуклюж. Он и по сей день не может смотреть на фотографии самого себя в возрасте от одиннадцати до восемнадцати лет.
Но сейчас, когда ему тридцать три, он чувствует, что его черты вновь обрели гармонию. Он подходит к зеркалу, и на него снова смотрит относительно симпатичный молодой мужчина. Ему особенно нравятся глаза. Они настолько темно-карие, что кажутся почти черными. Он унаследовал их от своей бабушки по материнской линии, которая была наполовину марокканкой.
Он не ходит в качалку, что правда, то правда. Его тело не слишком развито физически, но в одежде это не заметно. Вы бы даже не догадались о дряблости кожи вокруг пупка, о слегка обвисших грудных железах. В тщательно подобранной одежде он выглядит как рядовой посетитель тренажерного зала.