Невидимая смерть
Шрифт:
Солнце клонилось к закату. Рыжим светом налились облака. Прогорев, стал замирать костер. Тут же набросились комары. Юстин встал. Виктор собрал остатки еды. Иван затоптал угли.
За лесом открылся белый пристойный городок. Хатки с маленькими оконцами тонули в садах. Старые женщины в низко повязанных платках окучивали грядки. На улице играли дети, но, увидев трех людей в немецкой форме, разлетелись, точно воробьи. На плотине у мельницы они встретили полицая в запыленных сапогах, клетчатом пиджаке с повязкой на рукаве и винтовкой за спиной. Он окаменел перед Юстином, вытаращив глаза.
– Где
Полицейский покосился на Задорожного, как бы признавая земляка, и, успокоившись, гаркнул:
– Це ж будэ версты две. Дозвольте, пан офицер, повозку?
Юстин оглянулся на спутников:
– Пойдем дальше или поедем?
– На подводе сподручней, – Иван повел плечами под ремнями тяжелого ранца.
– Давай подводу. Быстро!
Полицай рысью помчался к мельнице, вскоре выкатил на бричке, которую тянула пара каурых ломовиков.
– Не гони, они хрипатые! – вдогонку крикнул подбежавший к воротам мужик, очевидно, привозивший зерно на помол.
Сели в бричку, полицейский остался на облучке, выказав готовность доставить до самого лагеря. Снова въехали в лес, где уже начало темнеть. Виктор, наслышанный о партизанах, опасливо спросил:
– Бандиты у вас есть?
– Не, – мотнул головой полицай. – Шо ближе к москалям, те шалят, а у нас тихо.
Скоро лес кончился. Показались огни. Когда подъехали ближе, увидели вышки из добротно обструганных досок, ряды колючей проволоки, бараки с плоскими крышами. Караульные на вышках изредка включали прожекторы и кинжальным светом пронзали пространство между столбами с изоляторами. Около ворот полицейский остановил лошадей:
– Приихалы!
Дежурный шарфюрер проверил документы и показал на барак, где размещался лагерный штаб:
– Там вы найдете гауптштурмфюрера Титма.
Комендантом оказался пожилой, за пятьдесят, эстонец. Одинаково плохо он говорил по-русски и по-немецки. Но его Юстин все же понял: приготовлены комнаты и ждет ужин. Он ответил, что сыты и хотим побеседовать с Новгородовым.
– Так сразу? – удивленно вскинул желтые брови Титма. – Вас устроит мой кабинет?
– Вполне.
Гауптштурмфюрер приказал дежурному привести человека шесть-ноль-триста семь из четвертого блока.
По типажу к Новгородову больше подходил Шувалов, Это сразу понял Юстин, едва тот переступил порог. Лицо правильной формы, светлые глаза, маленький нос, прямой и высокий лоб. Щурится. Видимо, близорук, а очки потерял.
– Сколько у вас диоптрий? – спросил Юстин.
– Минус три, – пленный покосился на табурет, стоявший посреди кабинета, как бы ожидая приглашения сесть.
«Значит, ребята из „Валли“ допрашивали здесь».
– Многовато. Как же вас призвали в армию?
– Близорукость не мешала моей службе. Пишу и читаю без очков.
– Как же вы потеряли их?
– В то время, когда ваши диверсанты вытаскивали меня из машины. Это произошло ночью так стремительно, что я не успел подумать об очках.
– Гауптштурмфюрер, постарайтесь подыскать Геннадию Борисовичу подходящие очки, – попросил Юстин коменданта по-немецки.
– Как скоро это нужно?
– Разве это трудно сделать?
– У военнопленных нет очков. В охране тоже отсутствуют близорукие.
– Хорошо, распорядитесь!
Титма вышел. Очки понадобились Юстину для того, чтобы сравнить, насколько Шувалова можно сделать похожим на Новгородова, скорее на его фотографию, вклеенную в удостоверение личности.
– Геннадий Борисович, не буду предупреждать, что от искренности и подробного рассказа о себе, о работе, сослуживцах зависит ваша участь. Надеюсь, вы и сами понимаете?
– Тайн я никаких не знаю, даже, простите, не умею стрелять из нагана. Я ведь просто бухгалтер.
– Нас интересует, как поставлена у русских финансовая служба, какие существуют формы учета, чем они отличаются от немецких, на что следует обратить внимание при контроле и ревизиях. Словом, вы должны старательно просветить моих коллег, – Юстин оглянулся на Задорожного и Шувалова, молча наблюдавших за пленным.
Обут Новгородов был в разбитые солдатские ботинки. Надо полагать, сапоги и шерстяную офицерскую форму с него позаботились снять на передовой или уже в лагере.
– Как вы были одеты до плена?
– Обычно.
– Точней!
– Шинель, гимнастерка, галифе, яловые сапоги, фуражка.
– Когда вам выдавали погоны?
– В марте.
– Ну, об этом потом. Так я жду вашего ответа.
– Обычно коммерческие люди спрашивают: а что я буду иметь?
– Зависит от вашей откровенности. Вы ничем не нарушаете присяги, не идете на предательство, финансы – понятие интернациональное… Пока будете делиться опытом, вас освободят от физического труда, будут сытно кормить. Не рискуя, вы дождетесь конца войны. Вы понимаете немецкий?
– В пределах торгово-финансового техникума.
– Впрочем, с моими ребятами можете общаться на русском.
Юстин решил неделю-другую пробыть в лагере, чтобы Задорожный и Шувалов усвоили привычки военного бухгалтера, изучили счетную работу хотя бы в общих чертах. Сам же будет следить издалека, выявляя мелочи, уточняя вопросы, на которых обычно и засыпаются агенты.
Допрос длился до полуночи. Комендант уже беззастенчиво клевал носом, да и Юстин чувствовал усталость – от дороги, выпивки по пути в Славуту, свежего лесного воздуха.
– Все! – наконец громко произнес Юстин, отчего гауптштурмфюрер вздрогнул и ошалело заморгал белесыми ресницами, повернулся к пленному: – Идите в барак, скажите блокфюреру, чтобы не будил и не гнал на работу. Разговор продолжим завтра.
Новгородов вышел. Юстин раскинул руки и с наслаждением потянулся.
– Вас ждет ужин, – напомнил Титма.
Прожектора на вышках пускали яростные огни. Тихо и темно было в бараках, отделенных от штабных строений тоже колючкой. Часовой у дверей, шлепнув ладонью по прикладу, выполнил артикул «по-ефрейторски». Юстин посмотрел вверх. Такого щедрого звездного неба он давно не видел. Без труда нашел знакомые созвездия северного полушария – Большая Медведица, Водолей, Стрельцы, Козерог, Полярная звезда. У себя на далекой родине он знал другие звезды – Южный Крест, Арго, Центавр, Скорпион… Бесконечные миры перемигивались, сигналили и как бы перешептывались на своем космическом языке. «Бог мой, как прекрасно и могуче Твое царство!» – подумал он.