Невидимка с Фэрриерс-лейн
Шрифт:
Питт стоял у двери в столовую, когда сверху послышались шаги. Там, держась за опорный столб балюстрады, стоял Девлин О’Нил в халате; лицо его было крайне встревоженно.
– Что привело вас сюда в такой поздний час, инспектор? Только не говорите, что произошло еще одно убийство.
– Нет, мистер О’Нил. Но вам лучше собраться с силами и быть в состоянии оказать поддержку жене и ее бабушке.
– Что-нибудь случилось с Проспером? – Девлин стал быстро спускаться по лестнице. – Дворецкий говорил мне, что тот ушел из дома, и я не слыхал, как он вернулся. Что с ним? Несчастный
– Сожалею, мистер О’Нил, – заговорил Питт; Девлин поразился тому, как трагически звучит его голос, смертельно побледнел и молча воззрился на инспектора. – Боюсь, но мне придется арестовать мистера Харримора, – продолжал он, – за убийство Кингсли Блейна пять лет назад на Фэрриерс-лейн.
– О боже! – Ноги О’Нила подкосились, и он сел на нижнюю ступеньку, обхватив голову руками. – Это… Это… – Наверное, он хотел сказать «невозможно», но что-то, очевидно, вспомнил или интуитивно почувствовал необходимость молчать. Слова замерли у него на кончике языка.
– Вам лучше попросить лакея подать вам стаканчик крепкого бренди и быть готовым оказать помощь миссис Харримор и своей жене, – мягко ответил Питт. – Им потребуется ваша помощь.
– Да… – Девлин закашлялся. – Да, я… но так надо, понимаю. Не будете ли вы столь любезны… нет, я сам…
Довольно неуклюже он встал и, шатаясь, пошел к шнуру от звонка. И только выпустил его из рук, как наверху показался Харримор в сопровождении полицейского. Вид у Проспера был очень странный, словно тот шел во сне. Он медленно спустился, держась за перила.
– Мистер Харримор, – начал Питт и взглянул ему в лицо. Оно было совсем как у мертвеца, только в глазах светились безумие, беспросветный мрак и боль. – Мистер Харримор, – тихо повторил Питт. Он ненавидел такие моменты даже больше, чем когда должен был сообщать людям о постигшей их невосполнимой утрате. – Я арестовываю вас за убийство Кингсли Блейна пять лет назад на Фэрриерс-лейн, а также за отравление судьи Сэмюэла Стаффорда, а также за насильственное повешение полицейского Дерека Патерсона в его собственном доме. Советую вам пойти со мной, не оказывая сопротивления, сэр. Иначе вы расстроите свою семью еще больше, нежели это необходимо. Для них и так все это будет очень тяжело.
Проспер смотрел на него, словно ничего не слыша или не понимая.
По лестнице, держась за перила, спускалась Ада. Ее лицо было пепельно-серым, длинные седые волосы заплетены в тощую косицу; шаль распахнулась на груди, и можно было видеть ночную рубашку из толстой, грубой ткани. О’Нил наконец пришел в себя и направился к лестнице.
– Вам нехорошо здесь быть, бабушка, – сказал он ласково. – Ложитесь в постель, вы простудитесь.
Ада рассеянно отмахнулась и спросила Питта дребезжащим голосом:
– Вы заберете его с собой?
– Да, мэм. У меня нет выбора.
– Но это я виновата, – сказала она. – Сделал это он, но вина моя, перед лицом Господа Бога.
Девлин хотел было взять ее под руку, но она оттолкнула его, все еще не сводя взгляда с инспектора.
– Неужели? –
– Я знала, что он ущербен, еще до родов. Понимаете, мой муж вступил в связь с еврейкой, а потом спал со мной, когда я была беременна. Я знала, что случится потом. Я старалась избавиться от плода. – Она покачала головой. – Я все перепробовала, все средства, но мне не удалось прервать беременность. Он все равно родился, и с физическим недостатком – хромоногий, как видите. Я не знала, что это он убил Кингсли, но боялась этого. История повторилась, понимаете? – Старая леди пристально вгляделась в лицо Питта, стараясь удостовериться, что он ее понял.
– Да, – тихо ответил тот, ему стало тошно, – понимаю. – Он представил себе Аду, еще молодую женщину, которую предали, – несчастную, безусловно верящую во внушенные ей с детства предрассудки, ненавидящую дитя, которое она носила, опасавшуюся скверны, которой она теперь якобы запятнана, и в одиночестве своей ванной комнаты отчаянно пытающуюся вызвать выкидыш. Томас тронул ее за руку и поддержал на ступеньке. – Но теперь вы ничем не можете ему помочь, поэтому идите ложитесь. Все кончено.
Ада обернулась и поглядела на Проспера. На мгновение их глаза встретились. Оба молчали. Затем, последовав совету Питта, сгорбившись, как древняя старуха, она стала тяжело взбираться по лестнице, будто ноги ее налились свинцом. И ни разу не оглянулась.
– Но я не убивал судью Стаффорда, – сказал Проспер, глядя прямо в лицо Питту. – Клянусь Господом Богом, я его не убивал. И Патерсона тоже убил не я. И могу это доказать.
– Но это вы убили Кингсли Блейна!
– Убил, и да поможет мне Бог. Он это заслужил. – Лицо Харримора наконец ожило, рот искривился гримасой гнева и муки. – Он изменял моей дочери с той еврейкой и причинил моим внукам то же зло, что причинил мне мой отец. – Внезапно его ненависть исчезла, и он замолчал, широко открыв глаза. – А Стаффорда я не убивал. Я не видел его несколько недель, до самой его смерти. И Патерсона не убивал. Я провел весь тот вечер в гостях у друга, и это под присягой могут подтвердить два десятка мужчин и женщин.
Мысли Питта лихорадочно роились у него в мозгу. Если Проспер не убивал Стаффорда и Патерсона, тогда кто же? И почему? Господи, помилуй, почему?
Он молча взял Харримора за руку, полицейский встал по другую сторону. Они направились к входной двери мимо Девлина О’Нила, словно пораженного громом, и все трое вышли на моросящий дождь. Питт нес в руке трость, оказавшуюся смертельным клинком.
Глава двенадцатая
Кэролайн ликовала. Все конечно! С Джошуа сняты все подозрения, и навсегда. Он ни в чем не виноват, и это доказано. Все волнения позади, все малейшие, подспудные страхи рассеяны. Облегчение было потрясающее. Ей хотелось громко смеяться, плакать, скакать и кричать во все горло.