Невидимки
Шрифт:
Софи видела маленького Кифа... ему, возможно, было не больше трех, четырех... он лежал, сжавшись в комок, на полу своей комнаты, плача. Его мама вошла, чтобы сказать ему быть потише, и поняла, что кровать влажная.
– Отец так разозлится, - прошептал он. Его мама согласилась и начала уходить, затем вздохнула и позвала гномов. Она попросила, чтобы они заменили постельное белье и привели комнату в порядок к утру.
– Твоему отцу все знать не обязательно, - сказала она Кифу.
– Но не позволяй этому снова произойти.
В
И ждал.
И еще ждал.
Толпы приходили и уходили. Уличные фонари с бейлфаером тускнели. И, тем не менее, Киф стоял в полном одиночестве. Наконец его родители подъехали на эврептиде, наряду с другим темноволосым эльфом, которого Киф не знал. Отец Кифа был так погружен в разговор с его другом, что даже не посмотрел на своего сына. Мама Кифа сказала:
– Извини, мы про тебя забыли.
Воспоминание снова изменилось, Киф был одет в янтарно-коричневую форму Третьего Уровня Ложносвета. Он только что вернулся домой из школы и нашел своих родителей, ждущих в его комнате. Отец Кифа потребовал, чтобы Киф показал ему свои тетради, и когда Киф передал их, его папа взбесился. Все страницы были в эскизах, каждый последующий был более запутанным и удивительным, чем предыдущий. Но его отец разорвал каждый рисунок, смял, когда он кричал на Кифа, что тот должен обращать внимание на свои уроки. Киф утверждал, что мог рисовать и учиться одновременно, и его отец ушел, крича в бешенстве, что Киф - разочарование. Мама Кифа ничего не сказала, когда она вышла вслед за своим мужем. Но она действительно взяла один из рисунков с пола — эскиз ее — и убрала его в свой карман.
Тема каждого воспоминания явно была болезненной.
Два ужасных родителя.
Но один был лучше... или в это верил Киф.
Киф отступил, разъединив связь с Софи.
– Так... что это было.
– Все хорошо, - прошептала она.
Он покачал головой.
– Я никогда не хотел, чтобы кто-либо это видел.
– Я знаю. Но... Я рада, что увидела это. Тебе не придется нести все это одному.
– А ты не должна была знать, что я привык к мокрой кровати.
– Многие дети писаются.
– Не по словам моего отца.
Он пнул стену настолько сильно, что наверное ему было больно.
Софи медленно придвинулась ближе, колеблясь прежде, чем положить руку ему на плечо.
– Ты знаешь, что я думаю, когда вижу такие вещи?
– «Я никогда не должна была соглашаться помочь такому лузеру... даже если у него потрясающие волосы?»
– Даже не близко. Хорошо, ладно, часть про волосы отчасти верна. Но кроме этого, вот мои мысли, «Киф еще храбрее, чем я думала». А я уже и так думала, что ты невероятно храбр. Между тем ты круто сражался, и ты остался моим другом, несмотря на все слухи и сплетни обо мне. Ты просто... Я даже не знаю, как сказать это. Но ты настолько лучше, чем твоя семья тебя убеждала. И, между прочим, я хочу
– У меня ни одного нет, - сказал он, глядя в пол.
– Я перестал рисовать пару лет назад.
– У тебя есть тот, один, где ты просто нарисовал браслет своей мамы.
– Он глупый.
– Я бы хотела его оставить... можно?
– Она нагнулась и взяла его, вкладывая в свой журнал памяти.
– В любом случае, - сказала она после бесконечно повисшей тишины, - думаю, что я должна сделать запись тех нападений с Невидимками.
Она спроектировала сцены сражения на страницы, используя уловку телепатии. Киф заглядывал ей через плечо и взял книгу, когда она добралась до момента, где он узнал, что одетая фигура была его мамой.
– Ты сделала ее испуганной, - сказал он.
– Так она выглядела. Фотографическая память, помнишь?
Киф нахмурился.
– Я помню ее сердитый взгляд.
– Она действительно выглядела сердитой. Но сначала она выглядела испуганной... будто не хотела, чтобы ты ее видел.
Киф долго смотрел на проекцию, затем закрыл книгу и вернул ее.
– Ты не собираешься делать запись других воспоминаний, верно?
– Нет. Думаю, мы должны оставить это между нами.
Он кивнул.
– Это будет слишком трудно для тебя?
– прошептала она.
– Это будет слишком трудно для тебя?
Софи прикусила губу.
– Я очень не хочу видеть, как тебе причиняют боль. Если я когда-нибудь снова встречусь с твоим отцом... ну, лучше ему понадеется, что у меня не будет Удара Исподтяжка, потому что я отправила бы его в Тимбукту.
– Многое бы отдал, чтобы это увидеть.
Она печально улыбнулась.
– Я не хочу, чтобы ты один со всем этим разбирался, Киф. Ты и так достаточно долго скрывал синяки и шрамы за шутками и розыгрышами...
– Но он никогда меня не бил, - перебил Киф.
– Я знаю. Но слова ранят глубже метательных звезд гоблинов. Таким образом, я надеюсь, что ты разрешишь мне продолжать помогать.
Он посмотрел в окно, выглядя столь же испуганным как его мама. Софи определенно могла видеть фамильное сходство между ними. Но у Кифа не было резких черт.
– Просто пообещай мне что, если это будет слишком для тебя, ты убежишь, - прошептал он.
– Слишком не будет.
– Может быть. У меня есть темная сторона, Софи.
– У всех есть.
Он поднял одну бровь.
– Даже у Таинственной Мисс Ф.?
– Мм, да, я - Причинитель, помнишь?
Киф снова отвернулся.
– Я так сильно хотел проявить эту способность. На проявлении способностей я молился, чтобы мой Наставник попытался ее вызвать. Но нет, у меня оказались способности моего отца.
– Эй, быть Эмпатом - лучший талант. Я иногда думала, почему Черный Лебедь не дал его мне.
– Возможно, ты вызовешь его в конечном итоге. Наряду с еще четырнадцатью или пятнадцатью талантами.