Невидимое оружие ГРУ
Шрифт:
Софья Родина осталась жива. Вышла из польских лесов и вынесла записи, которым ныне нет цены. Я много раз перечитывал их. Перечитывал и думал: возможно ли сегодня такое самопожертвование? А если нет, то как нам жить дальше?
««Вова» на подскок не вернулся…»
Не так давно один из известных российских политиков во всеуслышание, с экрана телевизора заявил: теперь, когда говорят о партизанах, его просто «тошнит», и он слушать о них не желает. Чем же так не
Оказывается, он совсем недавно узнал, что наши партизаны совсем не те, за кого себя выдавали. Они де не местные мужики-мстители в телогрейках, взявшие в руки оружие по зову сердца, как думал долгие годы политик, а засланные в тыл «энкавэдешники» и «гэрэушники». Более того, эти «засланные» и загоняли силой в партизаны тех самых мужиков.
Трудно сказать, чего больше в этих утверждениях: невежества, ненависти к собственной истории, продажности, умопомешательства? Не знаю. И не могу понять, зачем это нужно.
Что касается «засланных», так их отправлял во вражий тыл еще главнокомандующий русской армией фельдмаршал Михаил Кутузов в 1812 году. В составе партизанской группировки действовали тогда 30 казачьих, 7 кавалерийских и 5 пехотных частей. В боях с французами в партизанской войне прославили себя полковник Давыдов, майор Храповицкий, штаб-ротмистр Бердяга, поручик Макаров. Все они были офицерами известных боевых частей, таких, к примеру, как Ахтырский гусарский, Волынский уланский полки.
Так что это давняя воинская традиция, и не стоит засылку в тыл кадровых воинских формирований почти через двести лет подавать как некое потрясающее историческое открытие.
Ну, а если выяснять правду о том, шли сами мужики в партизаны либо их заставляли идти, то правда такова: было и то, и другое. Как, впрочем, и в солдаты, на фронт попадали и добровольцами, и по призыву.
И лжепартизаны, которые грабили соседние деревни, тоже не новость. Но если утверждать, что все партизанское движение было таким, — значит, в очередной раз оболгать историю, извратить истину.
Да, действовали партизанские группы, отряды, заброшенные в тыл из Центра. Да, это были кадровые разведывательно-диверсионные подразделения ГРУ и НКВД, но разворачивались и целые соединения, сформированные из местных патриотов-добровольцев, во главе с местными командирами. Разным оно было, наше партизанской движение, как, впрочем, и вся война, и народ, вынесший на собственном горбу эту самую страшную в мировой истории войну.
Однако не забудем главного, о чем напрочь забывают, захлебываясь в разоблачениях, иные авторы: нынешние богатые и благополучные, которые учат нас жить сегодня, уже к июню сорок первого были не более чем пылью у фашистских сапог. Это правда. С мольбой глядели они на Советский Союз — последнюю их надежду обрести независимость и свободу. И в каких бы грехах нас ни обвиняли потом, в поствоенный период, именно мы вернули порабощенной Европе ее растоптанное имя. Не американцы, не англичане, а мы. Остальные нам только помогали. Конечно, спасибо им за помощь. Но главную тяжесть войны вынесли мы — советские люди. А мы — это в том числе и партизаны.
…Историю переброски польской делегации из оккупированной Варшавы
Признаюсь, рассказать эту историю решился и еще по одной причине, авось отпадет охота у некоторых борзописцев рассуждать о наших партизанах как о неких «лесных разбойниках» и мародерах, грабящих в лихое, военное время собственный народ.
Итак, 1944 год. В марте делегация Крайовой Рады Народовой, временного органа антифашистских сил Польши, с помощью местных патриотов отправляется из Варшавы на восток к линии фронта.
В составе делегации четверо человек. Поляки устанавливают контакт с разведгруппой «Дубовик» под командованием Н. Матеюка.
31 марта Матеюк передал радиограмму в Москву «Центру. Ко мне прибыли Ян Стефан Муравский — член ЦК, Тадеуш Василевский — член Президиума Крайовой Рады Народовой, Казимир Сидор — член Крайовой Рады Народовой, шеф люблинского штаба Армии Людовой, Марьян Спихальский — член ЦК, член главного штаба Армии Людовой.
Указанные лица едут официальными представителями для переговоров с правительством СССР по вызову товарища Димитрова. Варшава поставила в известность Москву. Переправа через Буг и сопровождение за Бугом были организованы отрядом имени Ворошилова в очень тяжелых условиях. Дальнейшее сопровождение отрядом невозможно. Нет боеприпасов. В связи с создавшейся обстановкой находимся в лесу под с. Рагозное. Молнируйте. Номер 56. Дубовик».
Центр сразу же отреагировал на донесение Матеюка. Уже 1 апреля разведчица-радистка Л. Орлеанская («Маргарита») приняла телеграмму: «На номер 56. Явившихся к вам четырех поляков Центр ожидает лично с нетерпением. Отнеситесь к ним корректно и примите все меры к безопасной их отправки к нам с доверенными людьми и охраной через базы Черного. Номер 12. Центр».
Уже 4 апреля Матеюк выделил в охрану поляков своих разведчиков, радистку Л. Афонину («Звезда»), и группа двинулась к линии фронта. Но их ждала неудача. Пробиться через гитлеровские заслоны не удалось. Группа возвратилась на базу разведотряда под руководством Банова, позже была переправлена в бригаду подполковника Каплуна.
Комбриг Каплун сформировал специальный отряд разведчиков. В него вошли и поляки. Две недели отряд искал в прифронтовой полосе, занятой гитлеровцами, брешь, чтобы проскользнуть через линию фронта. И вновь пришлось возвратиться ни с чем.
Само возвращение оказалось крайне тяжелым. Бригада уже несколько дней вела бои в небольшом лесу, окруженном болотами, недалеко от Бреста. Было известно, что гитлеровское командование усилило свои войска на ковельском направлении. Сюда подтянулась танковая дивизия СС «Викинг». Положение бригады Каплуна становилось критическим. В этой ситуации переброска поляков на советскую территорию приобретала особое значение. Центр постоянно требовал от Банова, Каплуна, Матеюка во что бы то ни стало переправить польскую делегацию в Москву. Однако маневр наших разведывательных отрядов и групп под натиском крупных сил противника постоянно затруднялся.