Невинная кровь
Шрифт:
Ровно в девять пятнадцать из шестьдесят восьмого дома вышел высокий брюнет с портфелем. Должно быть, мистер Пэлфри. Выглядел он как все деловые люди, чей день распланирован до минуты, и Скейсу не верилось, чтобы в эти графики вписывалось посещение женщины, убившей его дочь. Норман доверился первому впечатлению: не кто иной, как обладательница испуганного голоса, который он слышал в трубке, выведет его на преступницу.
В девять сорок пять появилась служанка, толкая перед собой тележку для покупок. После уже никто не покидал дома и не приходил. Спустя два часа служанка вернулась и бережно сошла вместе с нагруженной коляской по ступеням нижнего полуподвального этажа. Тут Скейс оторвался от окна и сбегал в забегаловку, расположенную в полусотне ярдов от гостиницы, чтобы пообедать кофе с бутербродами. Без четверти два он был на своем посту и до самого вечера не отвлекался. Около дома ничего
В восемь часов Норман сделал перерыв на ужин; через час он уже сел у окна и ждал, пока не стемнело. На улицах зажглись фонари. Одиннадцать часов… Полночь. На этом наблюдение завершилось.
Следующие три дня не принесли ничего нового. Брюнет уходил из дома ровно в девять пятнадцать, служанка — обычно с тележкой — около десяти. В понедельник, отчасти ради яркого солнца, отчасти ради разминки, Скейс решился проследить за ней. Вот бы втянуть дамочку в беседу, выведать ненароком, дома ли хозяйка, а то и расспросить между делом о девушке. Он слабо представлял, как подойдет и заговорит с незнакомкой, но внутренний голос так сильно и властно велел ему действовать, что Норман пулей слетел по лестнице и нагнал служанку на углу Кальдекот-Террас.
Первым делом дама направилась оплатить счета за почту. Газетчик приветствовал ее по имени, и Скейс наконец узнал, кто перед ним. Досадно, что непроверенная догадка заставила его потерять целых три дня. Притворяясь, будто выбирает газету, Норман недоуменно покосился на женщину. Трудно было связать худую, сутулую фигуру и напряженное лицо с образом уверенной девушки из поезда. Неужели это и есть хозяйка шестьдесят восьмого дома?.. Уладив вопрос со счетом, дама пошла к мяснику; Скейс приобрел «Дейли телеграф» и тронулся следом, держась на расстоянии. На витрине лежал окорок с косточкой. Норман решил купить четверть фунта, чтобы пообедать прямо в номере, и занял очередь. Миссис Пэлфри выбирала лопатку ягненка. Впервые мужчина заметил на ее лице оживление. Образец был принесен для инспекции; дама принялась изучать его с дотошным вниманием и нежностью истинной ценительницы. Они с продавцом понимали друг друга с полуслова. Тот даже оставил очередь на попечение своего помощника, дабы обслужить разборчивую покупательницу.
Заплатив за окорок, Скейс последовал за женщиной мимо викторианских домиков к небольшому открытому рынку. Миссис Пэлфри неспешно перемещалась между прилавками, осматривала товары с каким-то восторженным беспокойством в глазах, недоверчиво мяла пальцами томаты и груши. Под конец она наведалась в гастрономическую лавку. Норман с притворным интересом уставился на сморщенную сухую колбасу, искоса подглядывая за женщиной. А та покупала копченого лосося. Торговец длинным ножом ловко отхватил и протянул ей на лезвии жирный прозрачный ломтик на пробу. Скейс никогда не пробовал таких деликатесов и чуть не поперхнулся, увидев ценник. Ну и аппетиты у этих Пэлфри! Отлично пристроилась дочка Дактонов, ничего не скажешь. Неожиданно для себя мужчина тоже вошел в лавку и — была не была! — приобрел две унции. Можно будет перед обедом насладиться незнакомым лакомством, доподлинно зная, какие вкусовые ощущения испытывает объект слежки. Два ломтика нежно-розовой плоти свяжут их еще теснее.
Последующие десять дней напоминали друг друга, будто нарисованные под копирку. Жизненное пространство миссис Пэлфри ограничивалось районом Пимлико; в этом она походила на сельскую простушку, никогда не покидающую своего села. Оживленные дороги Виктория-стрит и Воксхолл-Бридж-роуд казались ей непреодолимыми преградами, чем-то вроде несудоходных рек. Что ж, и Скейс научился так жить. Дважды в неделю женщина отправлялась в филиал Вестминстерской библиотеки на Смит-стрит. Устроившись в читальном зале и делая вид, будто занят прессой, Норман смотрел сквозь стеклянную перегородку, как она ходит от полки к полке. Интересно, что за книги утешают домохозяйку, запертую в полуподвальной кухне? Дама вечно излучала тревогу и одиночество, однако Нормана это ничуть не задевало. Он уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал себя так легко. Обитательница шестьдесят восьмого дома не доставляла никаких хлопот. Постоянно погруженная в себя, она едва ли замечала происходящее вокруг, если только не занималась покупками или готовила. Впрочем, Скейс не торопился и не жалел о бездарно потраченном времени. Внутренний голос подсказывал: он на верной дороге. Когда-нибудь, и даже довольно скоро, дамочка выведет на след убийцы.
Меж тем на улице с каждым днем теплело, облака все реже заволакивали небо, и Норман все чаще брал бутерброды с фруктами, чтобы перекусить где-нибудь на скамье в Эджвер-Гарденс,
Встав у парапета, она принялась неуклюже, против ветра, швырять чайкам куски хлеба. Воздух заполнили белые хлопающие крылья, клацающие клювы, острые когти, жалобные высокие крики.
Скейс на удивление быстро породнился с «Касабланкой». Гостиница не предлагала особых удобств, но и не старалась казаться лучше, нежели на самом деле. Рядом со столовой располагался маленький, всегда переполненный бар, и мужчина частенько наведывался выпить хереса перед ужином. Пищу здесь подавали сносную, не более того. Хотя иногда главный повар, видимо, сердцем почуяв надвигающийся мятеж постояльцев, неожиданно ставил всех в тупик роскошью блюд и сервировки. В остальные же дни с готовкой никто особенно не возился. Норман быстро выучил наизусть вкус любого блюда. Было время, он и сам питался теми же консервами. Креветочная смесь состояла из обычных баночных креветок, твердых, пересоленных, приправленных самым дешевым соусом из бутылки и водруженных на липкий лист салата; печеночный паштет заменяла магазинная ливерная колбаса, картофель неизменно готовился в виде пюре — точнее, порошка, разведенного теплой водой. Подобные мелочи хотя и воспринимались обострившимися в последнее время чувствами Скейса, однако не очень-то ему досаждал и.
Кроме Марио, другого начальства Норман в гостинице не встречал. Прочий персонал работал на неполную ставку, включая пожилого инвалида по имени Фред, дремавшего по ночам в кресле за стойкой, служба которого заключалась в том, чтобы впускать припозднившихся постояльцев. Постоянную клиентуру составляли в основном коммивояжеры. С людьми подобного сорта Марио был неизменно любезен и даже присаживался в своем белоснежном пиджаке к ним за столик для долгих личных бесед. О чем они толковали? Скорее всего о скачках. Вечером заговорщики оживленно переговаривались над газетными сводками, и пачки мятых купюр переходили из рук в руки.
Но главным образом гостиницу населяли испанские туристы. Каждую неделю утром они вваливались шумными группами, и начиналась неразбериха. Марио носился, словно его кнутом подстегнули, лопоча и жестикулируя, как настоящий испанец. Чемоданы, узлы и люди заполняли фойе, лифт, разумеется, тут же ломался, а Арабика — так звали собаку — восторженно скулила, путаясь у всех под ногами.
Гостиница идеально подходила для целей Скейса. Здесь никто не проявлял к нему интереса, не задавал вопросов. Чтобы привлечь к себе внимание, в «Касабланке» пришлось бы еженедельно расплачиваться за номер, причем вперед и наличными. Если вдруг возникала охота с кем-то поговорить, мимолетная тоска по звукам человеческого голоса, обращенным именно к нему, Норман останавливался обменяться парой слов с девушкой-администратором. Выяснилось, что она сирота, окончила местную школу для слепых, теперь живет с овдовевшей тетушкой на Воксхолл-роуд, и зовут ее Вайолет Хэдли. Взамен Норман не поведал о себе ни слова, не считая краткого сообщения о смерти жены и ребенка. Девушка была единственным человеком, с которым он чувствовал себя в безопасности. Какое бы впечатление у нее ни сложилось, по крайней мере его секреты, беды прошлого и замыслы настоящего, даже уродство и боль надежно укрыты от ее невидящего взора.
Утром двадцать пятого августа, в пятницу, Норман вступил вслед за миссис Пэлфри в благоухающую фимиамом прохладу огромного Вестминстерского собора. Хозяйка шестьдесят восьмого дома не омочила пальцев святой водой и явно не собиралась молиться. Для чего же она пришла? Еще один способ убить время? Мужчина следовал за ней по пятам, незаметно примкнув к группе экскурсантов, говорящих по-французски. Миссис Пэлфри неспешно шагала среди гигантских четырехугольных колонн из мрамора, то и дело замирая, дабы лучше что-нибудь рассмотреть.