Невинная кровь
Шрифт:
Облеченная властью троица занимала свои места, и мисс Беллинг в двух словах огласила ожидаемое всеми решение. Хильда уже не смотрела в глаза несчастной девушке. Лишь смутно отметила про себя, как, прижимая к себе нелепую безразмерную сумку, обреченно поднялась тощая фигурка и как потом она быстро исчезла.
Остаток дня миссис Пэлфри изо всех сил пыталась внимательно выслушивать каждое дело. Перед ней тянулась печальная процессия неудачников, преступников, лишенцев. Женщина вчитывалась в страницы, полные нищеты, безысходности, отчаяния, — и чувствовала, как растет и давит на плечи бремя ее собственного бессилия, собственной ненужности. Потом, когда заседание окончилось и Хильда в одиночку вышла из здания суда на солнце, ее охватило желание проведать Филиппу. Приемную мать потянуло поговорить с ней, убедиться, всели в порядке… Пустые, несбыточные грезы. Девушка ясно дала понять, что хочет хотя и временного, но полного разрыва. С другой стороны, когда еще Хильда окажется так близко к Дэлани-стрит?
И женщина тронулась, потупив, как обычно, глаза, избегая наступать на узкие трещинки между камнями мостовой. Даже малым детям известно: от этого все невезение… Кстати, время выбрано самое неподходящее. Они ведь наверняка работают. А значит, скоро вернутся. Хоть бы не столкнуться с ними на улице. Филиппа примет мать за какую-то шпионку. Она так настаивала на уединении. Велела не заходить, не говорить никому, где поселится. Девушка и адрес-то свой дала неохотно, только ради писем, которые могут ей прийти. Ну и просто на случай непредвиденных обстоятельств. Каких, интересно? Насколько плох должен быть Морис, чтобы получить право на разговор с дочерью? Ибо проблемы Хильды вряд ли кого-то всерьез обеспокоят… «Господи, — взмолилась женщина, — не дай им увидеть меня, пожалуйста». Всю свою жизнь она забрасывала небеса отчаянными, неразумными петициями: «Прошу Тебя, Боже, пусть крем-брюле получится вкусным», «Пожалуйста, помоги мне понять Филиппу», «Пожалуйста, Господь, не дай мне покраснеть на этом заседании», «Умоляю, пусть Морис опять меня полюбит». Крем-брюле неизменно выходило на славу, хотя, конечно, с этим она и сама бы как-нибудь справилась. Что же касается наивных и глупых просьб о любви, то они оставались без ответа. Миссис Пэлфри не удивлялась. После свадьбы она перестала ходить в церковь, доказав тем самым, кого боится больше: Мориса или же Бога. С какой стати Бог станет ее слушать?
Хильда продолжала брести, не замечая молчаливого провожатого, который тенью следовал за ней подругой стороне тротуара, пусть на почтительном расстоянии, зато копируя каждый шаг, торопясь пересечь дорогу на тот же сигнал светофора.
18
Наконец-то нашлись!.. Внешне спокойный и невозмутимый, Норман стоял посреди улицы, кротко моргая за толстыми стеклами очков. На самом деле его подмывало воздеть руки, вопя от восторга. Забытый мальчишка, проводивший воскресенья в брайтонской методистской церкви, мечтал преклонить колена прямо на жестких камнях мостовой. Все-таки он был прав: парочка никуда не делась из Лондона. Вот их жилье, рукой подать, квартира над лавкой зеленщика, дом номер двенадцать.
Десять минут назад миссис Пэлфри помедлила здесь, подняла взгляд, торопливо миновала магазин, вернулась обратно, снова запрокинула голову. Ей бы в полицию тайной осведомительницей, и то ни за какие деньги не сработала бы лучше! Минуты две она так расхаживала, потом купила два крупных апельсина с лотка, опасливо косясь на окна квартиры. Видимо, боялась встретиться с Филиппой и ее матерью нос к носу. Что же так растревожило миссис Пэлфри, к чему эта скрытность? Быть может, девушка сама потребовала оставить их в покое. Неизвестно еще, какие отношения у нее с приемными родителями, если его догадка насчет удочерения вообще соответствует истине. Ну разумеется! Девчонка похожа на убийцу, как родная, но при этом носит фамилию Пэлфри. Пожалуй, новая семья не в восторге от ее ухода из дому. Скейса охватило радостное предчувствие: а вдруг таинственный визит — первый шаг на пути к примирению? Если Филиппа вернется на Кальдекот-Террас, оставив убийцу жить в одиночестве, задача преследователя упростится.
Купив апельсины, женщина ускорила шаг, засеменила по Мелл-стрит в направлении Эджвер-роуд и заняла очередь на двадцать шестой автобус до Виктории. Явно собралась домой. Норман решил не тратить время на проводы и чуть ли не бегом устремился обратно, опасаясь упустить момент появления убийцы с дочерью — реальное доказательство победы. Впрочем, мужчина уже не сомневался в своей удаче. Сердце пело знакомый гимн торжества и страха. Скейса вновь обуревал пьянящий восторг десятилетнего мальчишки, затаившегося на мокром песке под брайтонским пирсом: в ушах грохочет море, а худенькие руки сжимают богатую добычу последней «прогулки». Тогда, как и теперь, Норман совершено не испытывал угрызений совести. Странно подумать: долгие годы невинный ребенок постоянно жил под гнетом непонятного стыда, избавившись от него, как только стал воришкой. Вот и сейчас: лишь вонзив кухонный нож в горло Мэри Дактон, мужчина по-настоящему отделается от вины, терзавшей его со дня смерти Джули, отделается навеки. Трудно сказать, полегчает ли усопшей супруге, но он-то уж точно обретет свободу.
И вот они появились. На сей раз Скейс оказался подготовлен к встрече и не дрогнул при виде убийцы. Обе оделись довольно просто, в широкие брюки с пиджаками, у Филиппы через плечо была перекинута сумка. Девушка заперла дверь подъезда, что-то сказала матери, потом они вместе пошли к Мелл-стрит. Норман заторопился вперед, уверенный, что женщины направляются в сторону Бейкер-стрит и Уэст-Энда, однако же, обернувшись через
Теперь, когда он твердо знал, что не попадется на глаза убийце, пора было возвращаться на Дэлани-стрит и осмотреть ее как следует, изучить подобно военному стратегу. Главное — отыскать безопасное место для слежки. В первую очередь на ум приходила пивная «Слепой попрошайка», но Скейс не раздумывая отмел эту возможность. В маленьком лондонском пабе трактирщик и завсегдатаи видятся ежедневно, и новый посетитель немедленно привлечет к себе внимание. Конечно, никто не будет навязывать свою компанию: здесь как нигде уважают право на одиночество. Но когда обнаружится тело, Нормана станут подозревать одним из первых. Если кровь прольется в этом районе, ищейки непременно придут с фотографиями, начнут задавать вопросы. В зависимости от того, насколько здешний трактирщик и его клиенты чувствуют себя обязанными перед полицией, рано или поздно кто-нибудь заговорит. И кроме того, Норман пил очень мало, а мысль о том, чтобы часами сидеть в угаре табачного дыма и пивных испарений, под прицелом любопытных глаз, силясь растянуть свою пинту до бесконечности, пугала и отталкивала. Кстати, если вдуматься, не так уж удобно отсюда наблюдать за домом. Чтобы хоть что-то увидеть, пришлось бы встать со стула и таращиться поверх узоров и надписей, намалеванных на стеклах.
Следующим по улице был книжный магазин. С одной стороны, довольно удобно, прикрывшись распахнутым томиком, подглядывать через витрину. С другой стороны, если зачастить с визитами, новое лицо и здесь наверняка заметят. А вот прачечная самообслуживания — пожалуй, то, что надо. Тяжеловато будет таскать сюда сумки, да и запасной одежды у Скейса не так много, чтобы ежедневно подвергать ее ненужной стирке. Хотя зачем вообще стирать? Увидев среди переполненной прачечной мужчину с пустым пакетом и газетой, всякий сторонний зритель решит, что его вещи либо грохочут в машине, либо крутятся в барабане сушилки. Во время болезни Мэвис Норман часто носил белье в подобное заведение и знал обычай многих посетителей прогуливаться по магазинам или наведываться в паб, ожидая, пока все закончится. Правда, и здесь требовалась осторожность. Вряд ли полиция завернет в такое место с расспросами, однако не сидеть же тут безвылазно целыми днями! Да и Мэри Дактон с дочерью могут нагрянуть сюда в любую минуту. Почему бы нет, раз прачечная так близко от дома?
Все больше и больше мужчина убеждался в необходимости найти доступ к жилью убийцы. Медленно прогулявшись мимо двери, он присмотрелся к замку. Обычный автоматический «американец», который ничего не стоит взломать.
Скейс перешел через дорогу и принялся разглядывать подержанные книги на четырех лотках, установленных на козлы. Внезапно его точно громом ударило: «Зачем я здесь? Почему не отправился за ними, не воспользовался шансом?» Преступники часто так поступали, он читал об этом в газетах: толчея в подземке, беззвучный удар ножа, все в замешательстве, удивлены, приходят в ужас, а злодея и след простыл. В чем же дело? Похоже, в душе он еще не готов к убийству. До сих пор его занимали другие задачи, он слишком увлекся поисками и слежкой, упустив из вида главную цель. Впрочем, ему в голову пришла и другая, более важная причина. Все должно было произойти совсем не так. Норман желал не заурядного уличного кровопролития — в спешке, при свидетелях, с возможностью осечки. Долгожданную сцену он рисовал себе иначе. Вот они с убийцей наедине. Она в постели, крепко спит, вытянув открытую шею, на которой бьется теплая жилка. И Скейс погружает клинок в ее горло — медленно, с торжеством, словно жрец, исполняющий ритуал искупительного возмездия.
Книжный прилавок оказался неплохим наблюдательным пунктом: стекло витрины, перегороженной задней стенкой стеллажа, отражало улицу наподобие зеркала. Тайком оторвав глаза от замусоленного томика «Прощай, оружие», мужчина увидел, как зеленщик закрывает лавку: перетаскивает с улицы мешки с картошкой и луком, громоздит друг на друга ящики с помидорами и салатом, разбирает аккуратные апельсиново-яблочные пирамиды, сворачивает коврик искусственной травы, расстеленный на лотке. Норман положил книгу и прогулочным шагом направился к магазину старьевщика. Уже на тротуаре разместились товары подешевле: письменный стол без ящиков, камышовые кресла с просевшими, растрескавшимися сиденьями, жестяной таз, полный глиняной посуды. На столе стояла картонная коробка, из которой чуть не сыпались устаревшие очки. Скейс порылся в ней, подержал одни перед глазами, как бы проверяя видимость. За мутной, искажающей дымкой торговец овощами переменил коричневую рабочую куртку на джинсовый пиджак, висевший на гвозде в глубине лавки, потом скрылся на мгновение, вернулся с длинной папкой с крюком на конце и с грохотом опустил металлическую штору перед витриной. Несколько секунд спустя мужчина вышел из двери подъезда, тщательно затворил ее и удалился вверх по Дэлани-стрит. Значит, он живет не над магазином. А ключ от дома все-таки носит с собой — иначе в лавку не попасть — и, должно быть, в связке с остальными. Скорее всего в пиджаке. На джинсах только задние карманы, да и те так плотно облегают ягодицы, что любое содержимое сразу бросилось бы в глаза.