Невиновный

Гришэм Джон

В зале собралась приличная толпа. Присутствовали мать Фрица, Аннет Хадсон и Рини Симмонс. Пегги Стиллуэлл, Чарли Картер и две их дочери прибыли заранее. Завсегдатаи – скучающие адвокаты, местные сплетники, праздные клерки, пенсионеры, не знающие, чем себя занять, – готовились внимательно наблюдать за первым серьезным рассмотрением двух нашумевших убийств. До суда оставалось еще несколько месяцев, но свидетелей им предстояло выслушать уже сейчас.

Накануне судебного заседания, чтобы придать остроты будущему зрелищу, полиция Ады сообщила, будто Рон и Деннис наконец полностью признались во вменяемых им изнасиловании и убийстве. Это

шокирующее известие привело Рона в страшное возбуждение.

Деннис тихо сидел рядом с Грегом Сондерсом за столом защиты, просматривал какие-то документы и ждал начала слушаний. Рон – неподалеку от него, в наручниках и кандалах, – глазел на Фрица так, словно хотел задушить его. Вдруг, безо всякого предупреждения, он подпрыгнул и стал орать на Фрица, находившегося всего в нескольких футах от него. При этом он перевернул стол, который упал на помощницу Барни Линду. Деннис быстро вскочил и, пока охранники усаживали Рона на скамью, отбежал к свидетельскому месту.

– Деннис! Ты паршивый сукин сын! – вопил Рон. – Давай выясним все прямо сейчас!

Его низкий хриплый голос гудел на весь зал. Падающий стол ударил Барни, и тот упал со стула. Охранники набросились на Рона, пытаясь утихомирить, но он лягался и метался из стороны в сторону как безумный, они едва справлялись с ним. Деннис, Грег Сондерс и весь судебный персонал быстро расступились и, прижавшись к стенам, не веря собственным глазам, в ужасе смотрели на потасовку, происходившую посреди зала суда.

Потребовалось несколько минут, чтобы скрутить Рона, который был крупнее любого из охранников. Пока его волокли к двери, он извергал непрерывный поток ругательств и угроз в адрес Фрица.

Наконец пыль улеглась, столы и стулья были расставлены по местам, и все вздохнули спокойно. Барни не видел драки, но знал, что оказался в ее эпицентре. Он встал и сказал:

– Прошу зафиксировать в протоколе, что я прошу освободить меня от обязанности защищать Рона Уильямсона. Этот парень не способен сотрудничать с защитой. Если бы он был в состоянии оплатить услуги адвоката, меня бы здесь не было. Ваша честь, я не могу представлять его интересы, просто не могу. Может, кто-то и может, не знаю, но я – нет. И если вы меня не освободите, я обращусь в Апелляционный уголовный суд. Я не намерен это терпеть. Судья, я для этого слишком стар, черт побери. Не желаю иметь с ним ничего общего ни при каких условиях. Понятия не имею, виновен ли он – это совсем другой вопрос, – но мириться с этим не собираюсь. В следующий раз он изобьет меня и, когда это случится, окажется в еще более трудном положении, а я, вероятно, в еще худшем, чем он.

На это судья Миллер быстро ответил:

– Прошение адвоката отклонено!

Для Аннет и Рини было невыносимо видеть, как их брата, который вел себя как сумасшедший, волокли из зала в цепях. Он был болен и нуждался в медицинской помощи, ему было необходимо длительное пребывание в стационаре под присмотром хороших врачей, способных подлечить его. Как мог штат Оклахома вызвать его в суд, когда он явно нездоров?

А по другую сторону прохода Пегги Стиллуэлл, наблюдая за безумцем, содрогалась, представляя, как он чинил насилие над ее дочерью.

После того как порядок был восстановлен и несколько минут прошло в тишине, судья Миллер приказал привести Уильямсона обратно. В комнате ожидания охранники объяснили Рону, что его поведение недопустимо в судебном учреждении и что дальнейшие его выходки, ежели таковые воспоследуют, будут сурово пресечены. Но как только его ввели обратно, он, увидев Фрица, снова стал отчаянно ругаться. Судья велел вернуть его в тюрьму, очистить зал от зрителей и выждал час.

В тюрьме надзиратели неоднократно и гневно повторили Рону свои предупреждения, но он не обращал на них никакого внимания. Фальшивые признания были слишком заурядным явлением в округе Понтоток, и он вполне мог поверить, что копам удалось вытянуть таковое из Денниса Фрица. Рон был невиновным человеком и не собирался позволить поступить с собой так же, как поступили с Уордом и Фонтено. Если бы он мог дотянуться до шеи Денниса, то выжал бы из него правду.

Его третье явление в суд было таким же, как и два первых. Не успев переступить порог, он тут же закричал:

– Фриц, мы должны все разъяснить им прямо сейчас – мы с тобой должны сразу, здесь, все решить!

Судья Миллер пытался прервать его – не тут-то было.

– Мы с тобой должны все прояснить! – кричал Деннису Рон. – Я никогда в жизни никого не убивал!

– Держите его, – велел охранникам судья. – Мистер Уильямсон, еще один приступ ярости – и слушания будут проведены без вашего участия.

– Я буду только рад! – выкрикнул в ответ Рон.

– Прекрасно, вы поняли, что…

– Я бы сам предпочел не находиться здесь. Если не возражаете, я лучше вернусь в камеру.

– Вы отказываетесь от своего права присутствовать на предварительных слушаниях?

– Да, отказываюсь.

– Никто не вынуждает вас к этому решению угрозами или иными средствами? Вы по собственной воле…

– Нет, мне угрожают, – огрызнулся Рон, уставившись на Денниса.

– Значит, вам кто-то угрожал, однако вы по собственной воле решаете отказаться от…

– Я же сказал, что мне угрожают!

– Хорошо, сформулируем иначе: вы не желаете присутствовать на этих слушаниях. Так правильно?

– Так правильно.

– Ладно. Можете увезти его обратно в тюрьму. В протоколе будет записано, что подсудимый Роналд Кит Уильямсон отказывается от своего права присутствовать в зале суда из-за обуревающих его приступов гнева и общего нервного срыва. Суд, в свою очередь, тоже считает, что слушания невозможно провести в его присутствии в силу его собственного заявления и эмоциональных вспышек, мешающих ведению заседания.

Рон отправился в камеру, а предварительные слушания продолжились.

В 1956 году в деле «Бишоп против Соединенных Штатов» Верховный суд США вынес постановление: признание виновным психически нездорового человека делает процесс недействительным. Если существуют сомнения относительно душевного здоровья подсудимого, проведение расследования должным образом считается невозможным и суд над таким человеком признается нарушением конституционных прав гражданина.

За два месяца, проведенных Роном Уильямсоном в тюрьме, никто ни со стороны обвинения, ни со стороны защиты не потребовал его психического освидетельствования, хотя необходимость такового была очевидна. История его давно начавшейся болезни могла быть в любое время предъявлена суду. Его тирады и стенания в камере хотя и регулировались кое-как тюремщиками и адвокатом с помощью произвольного накачивания его лекарствами, тем не менее служили явным признаком болезни. Его репутация была хорошо известна в Аде, особенно полиции.