Невыдуманные рассказы
Шрифт:
— Кажется, наши археологические раскопки придется прекратить.
Коновалов, однако, не согласился:
— Придем завтра, послезавтра. Перероем все заново.
Но вновь ехать не пришлось. Через час Чебышева позвал нетерпеливый голос одного из дружинников:
— Товарищ майор, идите скорее сюда!
Парень держал на вилах туго свернутый ком старых газет. Чебышев торопливо опустился на колени и, сняв его с вил, стал осторожно развертывать. Все собрались около и молча наблюдали. Наконец Чебышев поднял голову:
— Ребята, о большей удаче я и не мечтал!
Он бережно расправил на колене мятый, весь в грязи, с бурыми пятнами широкий газетный лист. Это были «Известия» за 14 июня. Показав на небольшое отверстие в листе, майор еще раз повторил:
— Да, большей удачи не могло быть. — Он аккуратно ребром ладони смахнул грязь с верхней кромки листа. Там проступила еле заметная, торопливо чиркнутая карандашом цифра 86.
Это был номер квартиры Лаврентьева.
— Ну, спасибо вам, друзья, огромное спасибо! Помогли вы нам так, что не знаю, как и благодарить. Сегодня же буду бить челом начальству. А сейчас, — Чебышев сверкнул глазами, — сейчас сделаем вот что... Махнем все в бассейн. Смоем с себя пыль и грязь. Потом ужинать, ужинать ко мне. Уничтожим все, что есть у хозяйки в запасе.
В эти же дни Светляков распутывал историю с детскими часами.
На нее могла пролить свет жена Лаврентьева. Но как она отнесется к визиту Светлякова, захочет ли правдиво рассказать все? Да и сможет ли это сделать? Ведь игрушечные часы не такая уж значительная вещь, чтобы обязательно помнить, где они и что с ними произошло...
Светляков приехал в Лесное на следующий день после предварительного допроса Лаврентьева. Его встретила хозяйка — женщина небольшого роста, лет сорока, с черными, гладко зачесанными волосами — Татьяна Григорьевна Лаврентьева. Она удивленно поздоровалась и, видимо приняв Светлякова за кого-то из сослуживцев мужа, спросила:
— Вы, наверно, к Федору Петровичу? Он приезжает поздно и не каждый день. Но сегодня обещал быть.
Когда Светляков показал удостоверение, женщина испуганно спросила:
— Что случилось? Скажите скорее, что произошло? Где муж, что с ним?
— Успокойтесь, Татьяна Григорьевна, муж ваш жив и здоров. Но нам необходимо поговорить с вами, выяснить кое-какие детали одного важного дела. Потому-то я и вынужден вас побеспокоить...
Пошли на террасу. Светляков достал из портфеля плотный конверт, вынул детские часы, положил на покрытый скатертью стол:
— Татьяна Григорьевна, посмотрите внимательнее, не Сережины ли это часы?
Женщина взяла в руки игрушку, осмотрела, потрогала белую резинку и положила обратно на стол.
— Что скажете, Татьяна Григорьевна?
— Были у сына такие часики, отец ему купил. Но что-то давно я их не видела. То ли он потерял их, то ли дома оставил, когда на дачу переезжали. Сейчас мы у него спросим.
На ее зов откуда-то из-за кустов появился толстый розовощекий паренек лет шести-семи.
Мать спросила:
— Сережа, а где твои часики, которые папа купил?
— А я их в ящик с игрушками положил, — ответил мальчик. — У них стеклышко выпрыгнуло. — Увидев лежащие на столе часы, он схватил их: — Вот они! Папка их починил? Да?
Мать сурово остановила его:
— Нет, нет. Это часики не твои. Положи их и иди гуляй.
Мальчишка посмотрел на мать, но часы крепко держал в руке.
— Мои они, мои! — пустился он в рев.
Мать силой увела его от стола и вернулась с часами.
Светляков попросил:
— У меня к вам еще одна небольшая просьба, Татьяна Григорьевна. Посмотрите внимательно на резинку. Это вы сшивали ее?
Женщина вновь взяла часы.
— Может, я, а может, и нет. Многие женщины шьют внахлест. Но зачем вам все это? Почему вы меня вы спрашиваете?
— Понимаете, Татьяна Григорьевна, всего я вам сказать пока не могу. Мы выясняем обстоятельства одного серьезного дела. В нем, возможно, замешан ваш муж. Вы не пугайтесь. Пока это только предположение. И важно, очень важно выяснить все детали. Чтобы не было ошибки...
Женщина вдруг каким-то внутренним чутьем поняла, что над ее семьей собирается беда.
— Что вы такое говорите? В чем может быть замешан Федор Петрович? Не может этого быть. Слышите, не может!
Когда Светляков уходил, его провожали недоумевающие глаза Татьяны Григорьевны и ее сына.
Светляков понимал, какое страшное горе вскоре падет на голову и этой женщины, и этого беззаботного, избалованного паренька. Но что можно было сделать?..
Остановившись у калитки, Светляков сказал женщине:
— Татьяна Григорьевна, извините за вторжение. И вот что. Если в ближайшие день-два Федор Петрович не приедет, знайте, он у нас, на Петровке, 38. Вот вам телефон...
— Теперь нужен обыск в квартире Лаврентьева, и обыск тщательнейший, — подытожил Светляков свой доклад Чебышеву о результатах поездки в Лесное. — Хотя газета, которую вы откопали в Вострякове, — доказательство, как говорится, железное, но и оно не без изъяна. Лаврентьев скажет: выбросил, мол, газету, а ее кто-то, может этот самый преступник, подобрал — вот и все.
— Да, но на газете его визитка — оттиск обеих лап. Правда, и еще чьи-то следы есть. Видимо, почтальона.
— Вот эти чьи-то следы все и испортят. Нет, надо искать и найти стекло от часов.
Обыск в квартире Лаврентьевых шел долго. Коробок с игрушками было несколько. В одной лежали плюшевые медвежата, собаки, верблюды, заводные автомашины самых разных марок, в другой — дюжина игрушечных пистолетов, в третьей — детали замысловатых детских «конструкторов», гайки, винты.