Невыносимая невеста, или Любимая студентка ректора
Шрифт:
— Так что ты хотела рассказать?
— Будем разговаривать вот так — на полу? — в голосе проскочили спесивые нотки. — Спасибо за «гостеприимство».
— А мне нравится на полу. Слова будут проще, без витиеватостей. Хочешь, чтобы с тобой говорили прямо, не выбирая выражений — усади собеседника на пол. Правда же, здесь не тянет на высокопарные фразы?
С её лица слетела спесивая маска. Она вдруг улыбнулась. Искренне.
— Ты и в молодости был хулиганом. Обычно с возрастом это проходит.
— Ты про жёлтые носки?
— И про них тоже.
Они немного посидели молча. Ален боролся с желанием положить руку на её колено.
— Так что ты хотела рассказать? — повторил он вопрос, который сегодня уже звучал.
— Ты будешь очень зол, когда узнаешь. Такие вещи нужно рассказывать сразу. Ты имел право знать…
Это она о дочери? Естественно, Ален злился, что ему сразу не рассказали о ребёнке. Ему было жаль утраченного времени, жаль, что не имел возможность видеть, как растёт его дерзкая малышка, жаль, что не мог баловать её, как баловал Злату.
— Та наша ночь… Знаешь, я о ней часто вспоминала. Она была прекрасна, не находишь?
Ещё бы Ален не находил. Он тоже вспоминал, а теперь, когда Лайлита была совсем рядом, воспоминания были особенно яркими. Но он напомнил себе, что зол на неё. Она беззастенчиво использовала его.
— Не заговаривай мне зубы. Я знаю, для чего был нужен тебе.
— Да, спасала магию. Но это не меняет того, что ночь была для меня особенной. Тем более она имела последствия. Об этом и хотела рассказать…
— Я уже знаю.
— Знаешь?
— Да. Твоё признание запоздало. Следовало бы сделать это раньше.
— Я хотела. Я возвращалась сюда, когда носила дитя под сердцем. На позднем сроке. Но сложилось так, что наша встреча тогда так и не состоялась. Как только наш сын родился, я вернулась с ним в свой мир. Подумала, так будет лучше…
— Сын? — Ален подпрыгнул, как ужаленный. — Что значит сын?
— Всё-таки надо было подготовить, — Лайлита усмехнулась. — Но ты ведь сказал, что знаешь. Да, Ален, поздравляю, ты отец.
Он ушам своим не верил. Лайлита, что, ещё не отошла от падения и удара в лоб?
— Ты уверена, что у тебя родился мальчик? Вообще-то, у нас дочь.
— Что?
— Красавица и умница Валерия.
— У нас сын Вилзорт. Уже выше меня на голову, даже если я на каблуках.
Какой ещё сын?! В Алене закипало неконтролируемое возмущение.
— Нет, дочь! Зеленоглазая хулиганка. Студентка лучшей в княжестве академии!
— Нет, сын! — убила взглядом Лайлита. — Красавец-брюнет. Причина бессонных ночей всех девиц в округе.
— Нет, дочь! — настаивал Ален. — Отважная малышка с сильным даром.
— Нет, сын! Мне лучше знать! В конце концов, я его рожала! — воинственно выставила грудь вперёд
Они смотрели друг на друга, хватая воздух ртом, и ничего не понимая, настырно продолжая бессмысленную перепалку: Нет, сын — Нет, дочь. Потом, как по команде затихли, чтобы потребовать друг от друга хором:
— Рассказывай!
Ален, отдышавшись, начал первым. Это была длинная бессонная ночь откровений и попыток понять, что же всё-таки произошло…
Вопреки соблазнительному желанию поспать подольше, Лера встала за час до официального подъёма. У неё была задача успеть до отъезда в академию переговорить с Муачо и убедить его оставить сноп лозы здесь. А если он уже успел сплести колыбель, то тем более, не брать с собой.
К счастью, Муачо тоже поднялся рано. Она вызвала его поговорить на один из балконов башни.
— Муачо, я расспросила Монику. Она не беременна. Не нужно дарить ей колыбель.
— Я уже сам понимать, что ненужно, — Муачо приложил руку к груди.
— Отлично! Значит, уже не видишь связь?
— Связь есть. Но колыбель ненужно. Ребёнок большой — не спать в колыбель.
Как странно. Муачо считает, что у Моники есть подросший ребёнок? Это совсем уж в голове не укладывалось. Да и насколько Лера поняла, он видит связи, только если два родственника рядом. Но разве рядом с Моникой сейчас есть какой-то малыш? Нет, развивать ещё Муачо дар и развивать.
— Я сегодня печаль, — с грустным вздохом неожиданно сознался он. — Я сегодня видеть новые связи, но не понимать.
— Ничего, Муачо, не расстраивайся. Для этого же мы и учимся в академии, чтобы досконально овладеть даром. А какие новые связи ты видишь?
— Твоя связи. Две прочный нить-канат.
— Нить-канат — это ведь когда очень близкие родственники?
— Так, — Муачо кивнул.
Ну, и кто тут в башне Лере отец родной или брат кровный? Настоятель?
— Я понимать, что так не быть. Я голова ломать. Я нет ответа, потому печаль.
— Нет-нет-нет, Муачо, никаких «печаль». Просто пока твой дар не окреп и шалит. Мой дар, знаешь, тоже какие фортеля выкидывает? Я же не грущу. Всему научимся.
Лера улыбнулась. Муачо ответил ей белозубой улыбкой, но большие карие глаза всё равно остались печальными.
Сразу после завтрака Энтони отдал команду загружаться в экстрамобиль, который уже поджидал у ворот башни. Немного грустно было покидать это замечательное место, но с другой стороны Валерия чувствовала, что уже и по академии соскучилась.
Они со Златой поднялись в комнату захватить вещи, и сразу же направились к выходу. Возле дверей их остановил настоятель.